Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси. Ин тропарь праведному Иоанну Кронштадтскому

Слово архиепископа Аверкия (Таушева), Сиракузского и Троицкого (+1976г.), ко дню прославления св. праведного Иоанна Кронштадтского

Церковное прославление приснопамятного отца Иоанна Кронштадтского. К чему оно нас обязывает?
Итак, вожделенная радость многих и многих тысяч верующих сердец уже на пороге своего полного осуществления: в воскресенье 19-го октября (1964 г. — ред.) по нашему православному календарю (1 ноября по нов. ст.) состоится торжественное церковное прославление величайшего праведника наших времен - всероссийского пастыря, молитвенника и чудотворца приснопамятного Отца Иоанна Кронштадтского.
Радуйтесь и веселитесь православные русские люди и воздайте хвалу Богу, дивному во святых Своих!
Умолкните, все хулители Святой Руси, все противники и враги Святого Православия!
Ведь о. Иоанн - плоть от плоти и кровь от крови той Святой Руси, которая жила и дышала Святым Православием. Вместе с молоком своей простой, но благочестивой матери он от ранних младенческих лет впитал в себя дух истинного православного благочестия. Такой же простой, но благочестивый отец - дьячок, постоянно беря маленького Ваню в церковь, заложил в нем с самого раннего детства твердые основы настоящей православной церковности - любовь к храму Божию и к совершаемому в нем дивному, несравненному православному богослужению. Настоящая, духовно-здоровая, трезвенная православная молитва - молитва домашняя и молитва церковная - вот та духовная атмосфера, в которой получил свое воспитание будущий великий Кронштадтский пастырь!
Вот откуда - все величие и слава нашего дивного всероссийского праведника, сколько-нибудь подобного которому никого не являлось на Западе со времени его отпадения от Православия: вот что доставило ему мiровую известность и заставило преклоняться перед ним многих и многих иностранцев и иноверцев, испытавших на себе чудотворную силу его молитв, или только слышавших о нем от других и читавших его вдохновенные письменные творения, кои удостоились даже перевода на иностранные языки.
Дальнейшее самовоспитание и образование в духе Православия, полученное о. Иоанном в наших русских православных духовных школах - духовном училище, Архангельской Духовной Семинарии и С.-Петербургской Духовной Академии довершили дело благочестивых родителей и создали законченный облик того исключительной силы духа истинного, доброго пастыря, каким о. Иоанн с самого начала выступил на свое пастырское делание, среди, казалось бы, самых неблагоприятных условий в Кронштадте, населенном людьми, в огромном большинстве, индифферентными к вере и морально-опустившимися «подонками общества».
Отец Иоанн - наш, настоящий православный русский пастырь, настоящий православный русский «батюшка»: именно отсюда - его величие и слава, и этим-то он особенно близок и дорог нам, православным русским людям, не отрекшимся от великих духовных сокровищ нашей Св. Православной Веры и от славного прошлого нашей Родины - Святой Руси!
Потому-то так особенно светло и радостно для нас, как вторая Пасха, предстоящее великое торжество его церковного прославления!
Святый праведный отец наш Иоанн, Кронштадтский Чудотворец, как отныне мы будем именовать его в церковном богослужении, - яркое свидетельство того, что жива и действенна, исповедуемая нами св. Православная Вера, которую так любил наш великий праведник, со умилением неоднократно восклицавший: «О, чудное, животворное, божественное православие! Я вижу светлый образ твой!»…
Русский «до мозга костей», если можно так выразиться, святый праведный отец наш Иоанн, вместе с тем, в самом себе являет нам всю ни с чем более несравнимую возвышенную красоту, величие и славу той Святой Руси, отпрыском которой он был, и указывает нам единственно-правильные пути к ее возрождению.
Если мы признаем святость о. Иоанна, в которой невозможно сомневаться, ибо она засвидетельствована бесчисленными чудесами, да и вся необыкновенная жизнь его чудесна, если мы по-настоящему, нелицемерно чтим его, то мы должны с глубочайшим вниманием и благоговением относиться к его словам, к его учению.
Вот что говорил о. Иоанн о сравнительном достоинстве Православия и инославия - слова как бы прямо обращенные к современным русским «экуменистам», готовым так легко продать свою веру, променять ее на современные модные фальшивые ценности сомнительных «объединительных» религиозных течений:
«Ни одно исповедание христианской веры, кроме православнаго, не может привести христианина к совершенству христианской жизни или святости и к совершенному очищению грехов… потому что другия исповедания неправославныя “содержат истину в неправде” (Рим. 1, 18), примешали ложь и суемудрие к истине и не обладают теми богодарованными средствами к очищению, освящению, возрождению, обновлению, коими обладает Православная Церковь» («Мысли о Церкви» стр. 13-14).
«Вне Церкви (Православной) нет спасения, нет духа благодати» (там же, стр. 8).
«Множество существует отдельных вероисповеданий христианства, с различным устройством внешним и внутренним, с различными мнениями и учениями, нередко противными Божественной Истине Евангелия и учению Св. Апостолов, Вселенских и Поместных Соборов и Святых Отец. Нельзя считать их за истинныя и спасительныя: безразличие в вере, или признание всякой веры за одинаково спасительную, ведет к безверию или охлаждению к вере… строго держись единой истинной веры и Церкви!» (стр. 38).
А как ясно, хорошо, понятно и убедительно вскрывает о. Иоанн в своих замечательных «Мыслях о Церкви» ложь римского католицизма и протестантизма - это теперь особенно важно и необходимо каждому православному русскому человеку самым внимательным образом прочесть и принять к сведению.
Чрезвычайно много ценнейшего наставительного и вразумительного материала для себя найдут в словах и поучениях о. Иоанна и наши русские националисты, ревнующие о спасении и возстановлении нашей несчастной Родины - России.
Будучи действительно «пастырем добрым», о. Иоанн не переставал болеть душою и скорбеть о духовных недугах современного ему русского общества, видя, как далеко отошло оно от истинной веры в Бога, от евангельских заветов Христа-Спасителя и от своей Матери-Церкви. В этом он видел страшную угрозу для всего русского народа - и не только для частной, но и для общественной и государственной его жизни. С великой горечью многократно говорил о. Иоанн о тех русских людях, которые забывают, что «настоящая жизнь наша есть изгнанничество» и что «мы все должны усиленно стремиться чрез покаяние и дела, достойные покаяния, к своему (небесному) отечеству». Скорбел он о тех, которые предаются «удовольствиям в театре, на вечерах, когда рисуются в нарядных одеждах и уборах, когда предаются наслаждению чрева, кружатся в веселых танцах, разъезжают в великолепных экипажах и проч.» Он напоминал таким, что они находятся в «большой опасности потерять вечную жизнь», особенно если они «живут нерадиво, не творят дел, достойных покаяния». Ведь над всеми нами, учил о. Иоанн, тяготеет «гнев Божий».
«Удивительная болезнь явилась нынче», говорил он в своей беседе с сопастырями в г. Сарапуле: «это страсть к развлечениям. Никогда не было такой потребности к развлечениям, как нынче. Это показатель того, что людям нечем стало жить, что они разучились жить серьезной жизнью - трудом на пользу нуждающихся и внутренней духовной жизнью. И начали скучать! И меняют глубину и содержание духовной жизни на развлечения! Какое безумие! Точно дети, лишенныя разума! А между тем, развлечения - это уже общественный порок, общественная страсть!»
Вот такая пустая, легкомысленная жизнь с исканием одних удовольствий, развлечений и наслаждений, и привела, по мысли о. Иоанна, к обезцерковлению русской жизни, к отходу русских людей от веры и Церкви, а это, в свою очередь, привело Россию и русский народ к страшной кровавой катастрофе безбожного большевизма.
«Мы имели счастие», так говорил о. Иоанн в своем слове 5 окт. 1906 г.: «родиться и креститься в Царстве Христовом - в Церкви Православной, и призваны быть наследниками Царствия Небеснаго, но множество из народа русскаго интеллигентнаго отреклись от Христа и Церкви Его, захотели управляться сами собой, жить по своей безразсудной воле… и сами стремятся и Россию влекут к гибели».
«Как хитер и лукав сатана!» - восклицает он в другом своем слове в том же году: «чтобы погубить Россию, он раздул в ней безверие и разврат чрез злонамеренных писателей и учителей, чрез русския средния и высшия школы и чрез так называемую интеллигенцию. На почве безверия, слабодушия, малодушия, безнравственности совершается распадение государства. Без насаждения веры и страха Божия в населении России она не может устоять».
И спустя год грозно прорекает:
«Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению». Отчего? - «Оттого, что оно сошло с твердой и непоколебимой основы истинной веры…»
Множество и других мест мы находим в пламенных словах нашего великого праведника, прозорливца и чудотворца, где он, обличая русский народ за богоотступничество, за отход от Церкви Православной, предрекает надвигающуюся на него страшную кару Божию.
И вот все это, как мы видим, исполнилось!
Прозревая своими прозорливыми очами все те ужасы, которые в действительности и постигли Россию, не внявшую призывам своего великого пастыря, о. Иоанн высказывает даже мысль, что «повидимому, скоро наступит день втораго пришествия Христова, - ибо наступило предсказанное в Писании отступление от веры («Апостасия») (Слово на Неделю Крестопоклонную 5 марта 1906 г.). «Христос вновь придет, но придет уже не спасать, а судить изолгавшийся и обезумевший от неверия мiр и - страшен будет суд Его хулителям Его»… (30 ноября 1906 г.).
Слышите, возлюбленные о Господе братие и сестры, что говорил прославляемый ныне нами великий праведник! Да сомкнутся же уста тех, кто думают и утверждают иначе!
Радуясь и духовно ликуя в наступающий день торжественного церковного прославления нашего дивного прозорливого праведника, молитвенника и чудотворца, мы естественно должны приводить себе на память все то, чему учил, к чему призывал он нас, православных русских людей. И вместо того, чтобы создавать всевозможные общественные и политические организации, наивно воображая, будто они, сами по себе, принесут какую-то пользу и помогут спасти Россию, вместо того, чтобы строить разные, зачастую фантастические чисто-земные планы, вместо того, чтобы без конца ссориться и враждовать друг с другом, расходясь во взглядах или, просто (что еще хуже!) - из-за оскорбленного честолюбия или неудовлетворенного властолюбия и корыстолюбия, - подумать лучше о том, что все мы сейчас находимся на краю гибели, и наверное погибнем, если не образумимся и не последуем, хотя бы теперь, пламенному призыву о. Иоанна:
«Доколе еще не поздно, обратитесь все неверующие к вере, к покаянию, в слезах и сокрушении сердца. Не опоздал бы кто! Может быть, завтра же последует тебе, человек, суд Творца!» (Слово 15 апр. 1907 г.)
Святый праведный Отче наш Иоанне, моли Бога о нас!
1964 г.

Слово митрополита Иоанна (Снычева), Санкт-Петербургского и Ладожского (+1995г.), в день памяти святого праведного Иоанна Кронштадтского

Всечестные отцы, братия и сестры! Возлюбленные чада мои!
Сегодня Святая Церковь Православная празднует знаменательную дату, предлагая нам для назидания славное житие и чудеса великого Кронштадтского Пастыря. Воистину велик пред Богом незабвенный отец Иоанн - при жизни всероссийский молитвенник и печальник, а ныне - наш Небесный Заступник, дерзновенный пред Богом ходатай и покровитель Санкт-Петербурга. Чудесами прославившийся по всему миру, стяжавший славу и почитание даже у народов неправославных и нехристианских, своим дивным житием и Богодухновенными писаниями святой праведный отец Иоанн и ныне назидает нас, грешных, понуждая деятельно и неленостно трудиться над спасением души.
Родился отец Иоанн 19 октября/1 ноября 1829 года в семье бедного, глубоко верующего причетника села Суры Пинежского уезда Архангельской епархии. Маленький Иоанн рос тихим, ласковым мальчиком, любившим богослужение и природу. Когда ему было шесть лет, он сподобился явления Ангела Хранителя, который сказал мальчику, что Господь Бог поручил ему (Ангелу) охранять Иоанна в течение всей жизни. Девяти лет он поступил в Архангельское приходское училище, по окончании его - в семинарию. Закончив семинарию – в числе лучших учеников был зачислен в Петербургскую Духовную Академию. В 1855 году он окончил курс Академии. К тому времени открылось священническое место в Кронштадтском Андреевском соборе. Когда, после рукоположения, отец Иоанн впервые вошел в собор, он был поражен тем, что, еще будучи семинаристом, видел этот храм во сне.
С той поры имя отца Иоанна для миллионов русских православных людей неразрывно связалось с Кронштадтом. Со временем собор превратился в место паломничества безчисленного множества страждущих и болящих, жаждущих утешения и исцеления по молитвам святого пастыря. В 1882 году для приема паломников был даже основан специальный Странноприимный дом, который всегда переполняли приезжие.
Преизобильно излил Премилосердный Господь всесильную благодать Свою на смиренного кронштадтского подвижника. Пребывая в миру телом, он сердцем жил на небесах, скрывая от людского взора подвиги благочестия. Всю жизнь прожив с супругой как с сестрой, нося по временам вериги, благотворя без меры, до полного самозабвения, до нищеты, отец Иоанн стяжал неисповедимую высоту духовную, благодатные дары дерзновенной ко Господу молитвы, исцеления, прозорливости и несокрушимой, всепобеждающей веры.
«Истинно говорю вам, - поучал некогда Господь Своих учеников, - если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф. 17, 20). Вера отца Иоанна действительно двигала горы. По его молитве отверзались небеса, прекращая губительную засуху, заканчивались страшные эпидемии, воскресали мертвые, исцелялись безнадежно больные, изгонялись бесы, вразумлялись и приходили к вере закоренелые безбожники-атеисты.
Велика была любовь народа к своему ревностному пастырю. Современники свидетельствуют, что даже на далеком Сахалине простые крестьяне и охотники держали в красном углу рядом с иконами Спасителя и Пресвятой Богородицы портрет отца Иоанна.
Поражает обилие чудес, проистекавших от его молитв. Когда после революции, в тяжелых условиях эмиграции, ревнители памяти Святого решили собрать для потомков свидетельства его чудес, они за считанные месяцы обрели материал, составивший два полновесных тома. Известны случаи, когда отец Иоанн исцелял смертельно больных (а то и воскрешал мертвых) буквально на глазах у изумленных врачей. Однажды, когда это произошло в присутствии целой врачебной комиссии, медики предложили батюшке опубликовать об этом сообщение, скрепленное их собственноручными подписями, но смиренный подвижник отказался.
Безумную ненависть вызывал отец Иоанн в среде богоборцев и христоненавистников. Еще при жизни лживая печать изливала на него потоки клеветы, а после революции даже самое имя его было запрещено к упоминанию. Богоборческие власти разорили и разграбили все места, связанные с Житием преславного праведника, надеясь стереть память о нем в душе народной. Но почитание отца Иоанна пережило все испытания и гонения. В который раз Господь посрамил порывы сатаны! Русская Православная Церковь прославила великого старца в числе Угодников Божиих, и ныне мы ликуем духовно, назидаясь его дивными деяниями и обращаясь к нему за помощью и поддержкой.
Пламенное слово отца Иоанна доныне воинствует против лжи и беззакония нашего лукавого времени. Сколь злободневно и вразумляюще звучат сегодня его пророческие слова:
«Откуда эта анархия, эти забастовки, разбои, убийства, хищения, эта общественная безнравственность, этот царящий разврат, это огульное пьянство? От неверия, от безбожия… Нынешнее состояние России служит тому явным доказательством. Как хитер и лукав сатана! Чтобы погубить Россию, он раздул в ней безверие и разврат через злонамеренных писателей и учителей…
На почве безверия, слабодушия, малодушия, безнравственности совершается распадение государства. БЕЗ НАСАЖДЕНИЯ ВЕРЫ И СТРАХА БОЖИЯ В НАСЕЛЕНИИ РОССИИ ОНА НЕ МОЖЕТ УСТОЯТЬ. Скорее с покаянием к Богу! Скорее к твердому и непоколебимому пристанищу веры и Церкви!»
И еще возглашал святой старец, презирая наши беды и напасти на десятилетия вперед: «Вера Слову Божию, Слову Истины исчезла и заменена верою в разум человеческий, печать в большинстве изолгалась - для нее не стало ничего святого и досточтимого, кроме своего лукавого пера, нередко пропитанного ядом клеветы и насмешки. Не стало повиновения детей родителям, учащихся - учащим… Браки поруганы, семейная жизнь разлагается; твердой политики не стало, всякий политиканствует… все желают автономии… Не стало у интеллигенции любви к Родине, и она готова продать ее инородцам, как Иуда предал Христа злым книжникам и фарисеям… Враги России готовят разложение государства.
Правды нигде не стало, и Отечество на краю гибели. Чего ожидать впереди, если будет продолжаться такое безверие, такая испорченность нравов, такое безначалие? Снова ли приходить на землю Христу? Снова ли распинаться и умирать за нас? Нет - полно глумиться над Богом, полно попирать Его святые законы. ОН СКОРО ПРИДЕТ, НО ПРИДЕТ СУДИТЬ МИР И ВОЗДАТЬ КАЖДОМУ ПО ДЕЛАМ… Человек, именующийся христианином, одумайся, возвратись к вере, к здравому смыслу, к Слову Божию…» «Горе тебе - лукавый, непокорный, неблагодарный человек! Все бедствия нынешние, постигшие Россию, постигли ее из-за тебя! Но смотри, скоро наступит и день твоего праведного страшного воздаяния вечного. Трясись, трепещи, человек, недостойный этого великого имени, и скоро жди праведного суда Божия».
Произнесенные много лет назад, разящие слова отца Иоанна обращены к нам, сегодняшним - обличая наши пороки и указывая путь освобождения от греховного плена:
«Мы никого не гнали и не гоним, предоставляя каждому неправославному и иноверцу жить по своей вере, а нас гонят и преследуют всячески… А в нынешнее время искренне верующие терпят гонения не только от иноверцев, НО И ОТ СВОИХ, ОТВЕРГШИХСЯ СВОЕЙ ВЕРЫ И НЕ ВЕРУЮЩИХ НИ ВО ЧТО».
«Царство русское колеблется, шатается, близко к падению. Отчего же, столь великое, бывшее столь твердым, могущественным и славным прежде, Царство Русское ныне так расслабело, обезсилело, уничижилось, всколебалось? Оттого, что оно сошло с твердой и непоколебимой основы истинной веры…»
«Обратись к Богу, Россия, - пламенно взывал отец Иоанн, согрешившая пред Ним больше, тягчае всех народов земных - обратись в плаче и слезах, в вере и добродетели. Больше всех ты согрешила, ибо имела и имеешь у себя неоцененное жизненное сокровище - Веру Православную с Церковью спасающей, и попрала, оплевала ее в лице твоих гордых и лукавых сынов и дщерей…»
«Возвратись, Россия, - вопиет святой подвижник, - к святой, непорочной, спасительной, победоносной вере своей и к Святой Церкви - Матери своей - и будешь победоносна и славна, как и в старое верующее время. Полно надеяться на свой кичливый, омраченный разум. Борись со всяким злом, данным тебе от Бога, оружием святой веры, Божественной мудрости и правды, молитвою, благочестием, крестом, мужеством, преданностью и верностью твоих сынов».
Горе нам, если мы и сегодня не прислушаемся к этим предостережениям великого Кронштадтского старца! Не бывать тогда возрожденной Святой Руси, а нам всем - строго отвечать перед нелицеприятным Божиим Судом за то, что презрели свое служение народа-богоносца, предали святыни веры и малодушно уклонились от брани духовной. Да не будет сего!
Братия и сестры! Возлюбленные! Возопием велегласно к святому праведному отцу Иоанну искренней, сердечной и горячей молитвой: «Святый отче Иоанн, моли Бога о нас! Испроси нам дерзновенно у щедрого Бога дух ревности о Богоугождении, дух трезвенного внимания, видения грехов и страстей своих, покаяния и умиления!
Да не погибнем в пустыне маловерия и малодушия нашего, но сподобимся утолять жажду духовную из источников воды живой, истекающих в стенах Церкви Православной - нашего единственного и надежного прибежища от мятежей лукавого и суетного мира. Буди нам помощником верным и заступником сильным, вразуми и научи нас на всякое добро, во славу Божию, для спасения душ наших!» Аминь.

Слово священномученика Онуфрия (Гагалюка), архиепископа Курского (+1937г.), перед панихидой по протоиерею Иоанну Кронштадтскому

Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их 
(Евр. 17, 7).

Кончину одного из таких наставников вспоминаем мы ныне - приснопамятного протоиерея Иоанна Кронштадтского. Поистине, он был наставником не только для мирян, ни и своих соработников - пастырей православных и даже святителей Божиих, ибо велика была вера отца Иоанна и славна его жизнь. Это был светильник яркий, горящий и светящий.
Мне представляется ненастный день, когда моросит дождь и всюду в природе холодно, сыро, сиртливо. Но вот выглянуло солнце, потеплело, стало веселее, вся природа ожила. Таким солнышком мира, любви, духовного горения светил более пятидесяти лет в стране нашей славный пастырь - приснопамятный отец Иоанн Кронштадтский. И, когда он умер, стало всем нам так сиротливо, тяжело, уныло.
Кто был отец Иоанн Кронштадтский? По своему положению он был обыкновенный городской священник с академическим образованием. Но величайший подвиг отца Иоанна состоял в том, что, подвизаясь среди шумного житейского моря, полного всякого зла и пороков, он сам оставался чистым. Он не только сохранил чистоту веры и жизни, но и все окружающее возводил от греховности к святости, от маловерия и неверия к горячей вере в Бога, от грешной земли к светлому Небу. Уподобляясь своему Божественному Учителю, Который, оставив девяносто девять овец, пошел отыскивать сотую овцу, затерявшуюся в горах, чтобы привести её во двор, где светло и тепло, батюшка Иоанн Кронштадтский всю свою пастырскую жизнь посвятил на отыскание души человеческой, скорбящей, озлобленной, милости Божией требующей, чтобы приобщить заблудших к благодатной жизни Христовой Церкви.
Отец Иоанн Кронштадтский был сыном причетника в селе Суре Архангельской губернии. Родился младенец хилым, так что крестили его в тот же день. Ваня был мальчик очень религиозный. Идя в школу, он всегда заходил в святой храм Божий. Его односельчане нередко просили Ваню помолиться, когда случалось какое-либо горе. Наступило время, и Ваня Сергиев поступил в Духовное училище. Учение сначала не давалось Ване. Он скорбел об этом и усердно молил Бога о помощи. И вот однажды, по словам Вани, какая-то завеса спала с его очей, и он стал хорошо понимать учение, окончил училище лучшим учеником и поступил в Архангельскую Духовную семинарию. По окончании семинарии Иван Сергиев был принят в Петербургскую Духовную Академию. Здесь он увлекался чтением сочинений святого Иоанна Златоуста. Бывало, читая проповеди великого святителя, Иван Сергиев рукоплескал от восторга.
Перед окончанием академии он видел сон: он служит священником в благолепном соборе. Скоро пришло в академию предложение занять место священника в кронштадтском Андреевском соборе, и Иван Сергиев согласился занять это место. Когда он, уже в сане священника, вошел в кронштадтский собор, он был поражен: это был тот храм, который привиделся ему во сне в академии. Так Господь привел Своего избранника в благолепный Андреевский собор, столь известный и любимый многими верующими, посещавшими отца Иоанна Кронштадьского.
Что особенно замечательно было в отце Иоанне Кронштадтском? Его горячая молитва к Богу, пламенная усердная, настойчивая. С первых же шагов своего пастырства отец Иоанн поставил себе в закон относиться к молитве не механически, а всей душой. И действительно, он весь отдавался молитве. Особенно усердно отец Иоанн молился в храме Божием, как он и писал в своем дневнике: «Люблю я молиться в храме Божием, особенно в святом алтаре, у престола или у жертвенника Божия, ибо чудно изменяюсь я в храме благодатию Божией: в молитве покаяния и умиления спадают с души моей терния, узы страстей, и мне становится так легко; все обаяние, вся прелесть страстей исчезают, я как бы умираю для мира, и мир для меня, со всеми своими благами, и оживаю в Боге и для Бога, для Единого Бога, и весь Им проникаюсь, и бываю един Дух с Ним; я делаюсь как дитя, утешаемое на коленях матери. Сердце мое тогда полно пренебесного сладкого мира; душа просвещается светом небесным, все светло видишь, на все смотришь правильно, ко всему чувствуешь дружество и любовь, к самым врагам, и охотно их извиняешь и прощаешь. О, как блаженна душа с Богом! Церковь истинно земной рай!»
Дело молитвы отец Иоанн всегда ставил выше всего. Когда многочисленные посетители приходили к отцу Иоанну со своими нуждами, а он стоял на молитве, он не прекращал молитвы, но говорил, чтобы его обождали, пока не кончит своей молитвы.
Дело молитвы он ставил выше всего. Когда многочисленные посететели приходили к отцу Иоанну со своими нуждами, а он стоял на молитве, он не прекращал ее, но говорил, чтобы его обождали, пока он не окончит своей молитвы.
Молился отец Иоанн всегда с горячей верой в получение просимого. Он говорил, что нужно Богу молиться как дитя молит и просит свою мать: просит, пока не получит. И за такую усердную, пламенную молитву, за глубокую веру отец Иоанн Кронштадтский получил от Господа дар исцеления. Об этом отец Иоанн так говорил своим сопастырям: «У вас, братие мои сопастыри, несомненно является в душе вопрос, как я имею дерзновение молиться за столь многих, кто просит моей молитвы. Быть может, кто-нибудь назовет это дерзостью… Но я не решился бы, братие, на такое великое дело, если бы не был зван к этому свыше… Дело было так: кто-то в Кронштадте заболел. Просили моей молитвенной помощи. У меня уже была такая привычка: никому в просьбе не отказывать. Я стал молиться, предавая болящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его святой воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка (родом костромичка), которую я давно знал… Она была богобоязненная, глубоко верующая женщина, проведшая свою жизнь по-христиански… Приходит она ко мне и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. Помню, что я тогда почти испугался: как я могу, думал я, иметь такое дерзновение? Однако эта старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я, исповедуя перед Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления… И Господь послал ему милость Свою - он выздоровел. Я же благодарил Господа за эту милость. В другой раз, по моей молитве, исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях прямо уж усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога - молиться за тех, кто будет сего просить. И теперь я сам знаю, и другие передают, что исцеления по моей молитве совершаются».
Другой особенностью служения отца Иоанна Кронштадтского было то, что он очень часто, почти каждый день совершал Божественную литургию и причащался Пречистых Таин Христовых. Он придавал большое значение Божественной литургии. «Кто постигнет великие благодеяния, подаваемые нам Господом нашим Иисусом в таинстве Евхаристии или Причащения? Вполне - никто, даже ум ангельский! Ибо благодеяние это беспредельно, как и Сам Бог, Его Благость, Премудрость и Всемогущество. Какая любовь в нам, грешным, ежедневно сказуется в Литургии. Какая близость Божия к нам. Вот Он тут на Престоле ежедневно, существенно всем Божеством и человечеством предлагается и вкушается верными или вносится иереем в домы верных и предлагается болящим… Какое чудное общение, какое растворение Божества с нашим падшим, немощным, греховным человечеством, - но не с грехом, который сжигается огнем Благодати! Какое счастье - блаженство нашей природы, приемлющей в себя Божество и Человечество Христа Бога и соединяющейся с Ним! В этом принятии внутрь себя с верою Святых Таин - наше очищение, освящение, избавление от грехов и врагов наших, обновление наше, сила наша, утверждение сердца нашего, мир наш, свобода наша, слава наша, жизнь наша и бессмертие наше. О, сколько благодеяний подается нам от Бога через Литургию!» Отец Иоанн говорил о себе, что через причащение Тела и Крови Христовых он является бодрым, терпеливым на всякий подвиг и способным на терпение клеветы от людей.
Когда отец Иоанн совершал Божественную литургию, он забывал все на свете. С великим благоговением и любовью он лобызал Святую чашу и дискос. Лицо его тогда становилось светлым, как у ангела, из очей лились слезы умиления.
Испытывая великую духовную радость от частого причащения Пречистых Таин Христовых, отец Иоанн призывал и всех верующих возможно чаще причащаться Тела и Крови Христовых, предварительно очистив свою душу в таинстве покаяния. И со всех мест нашей страны приходили к отцу Иоанну Кронштадтскому верующие для очищения своей души и причащения Христовых Таин.
И тут была особенность у отца Иоанна - общая исповедь. Сильную картину представляла эта общая исповедь. Отец Иоанн обыкновенно начинал исповедь о наших грехах: как мы не исполняем заповедей Божиих, как низко мы падаем в своих грехах, и призывал всех к покаянию. И тут все, кто ни был, вслух каялись в своих прегрешениях, и старцы, и молодые, и богатые, и бедные… потом отец Иоанн говорил о величии Божественной любви к людям, о безграничном милосердии Бога ко всякому созданию человеческому, и разрешал от всех грехов. Утешенные и умиленные люди подходили к Святой чаше, чтобы уже больше не грешить и не отступать от Христа Спасителя своего.
Глубокая любовь отца Иоанна Кронштадтского к людям, его апостольская ревность о спасении душ человеческих сделали то, что с течением времени он как бы вышел из пределов своего прихода и стал общенародным пастырем. Чаще всего он ездил в ближайшую столицу - Петербург, где так много было людей, ищущих совета духовного. Всех отец Иоанн утешал, ободрял, а беднякам отдавал все, что ему дарили. Приезд в какой-либо город или прибытие в чей-либо дом было истинным праздником для верующих душ. Обыкновенно отец Иоанн быстро входил в дом, служил молебен с водоосвящением и молился вместе с предстоящими самой искренней молитвой.
Грешный мир не любит праведников. Сколько вражды, злобы и зависти сплелось вокруг имени доброго пастыря! Отца Иоанна обвиняли в корыстолюбии, в безнравственной жизни. Можно ли было подумать, а не то что сказать об этом чистом и смиренном пастыре Божием? Отец Иоанн, правда, ходил иногда в шелковых рясах, но на них смотрел так же, как и на рогожку, и потому лишь надевал, чтобы не обидеть своих жертвователей. Через руки его проходили для бедняков сотни тысяч рублей в год, но он никогда не имел и копейки. О его доброй нравственности есть свидетельства у людей внешних.
Но чем ожесточеннее была борьба около доброго пастыря, тем ярче сиял его кроткий лик. Особенно много горя перенес отец Иоанн от некоторых неумеренных своих почитателей, так называемой секты “иоаннонитов”. Они возвели на смиренного пастыря ужасную клевету, будто бы он есть Сам Спаситель мира Христос Бог наш. Отец Иоанн боролся с этим злом и публично анафематствовал этих тонких слуг сатаны.
Скончался отец Иоанн, но память о незабвенном пастыре не умрет в русском православном народе и духовенстве.
Светлый образ приснопамятного и дорогого батюшки зовет и всех нас быть такими же самоотверженными тружениками на ниве Божией: любить прежде всего и главным образом Бога, в Троице славимого, и служить Ему всею жизнью своею, а также любить и всех людей, в большинстве слабых, больных, так нуждающихся в помощи материальной и еще более духовной.
Дай, Боже, чтобы никогда не переводились на нашей земле такие яркие светильники веры и благочестия, каким был приснопамятный протоиерей Иоанн Кронштадтский. Аминь.
Ново-Троицкая церковь г. Харькова, 20 декабря 1924г. / 2 января 1925 г.

Молитва святого праведного Иоанна Кронштадтского

Господи! Имя Твое — Любовь - не отвергни меня, заблуждающегося. Имя Тебе Сила - укрепи меня, изнемогающего и падающего. Имя Тебе Свет - просвети мою душу, омраченную житейскими страстями. Имя Тебе Мир - умири мятущуюся душу мою. Имя Тебе Милость - не переставай миловать меня. Аминь.

Слово в день памяти Св. прав. Иоанна Кронштадтского

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

В Воскресенье перед Рождеством Христовым за Божественной литургией мы слышим книгу родства Иисуса Христа (Мф. 1, 1-25). Это память богоизбранного народа, память человечества. Каждый народ и каждый человек имеет свою родословную, которую мы не храним. Память богоизбранного народа хранится вечной памятью - Духом Святым. Вся родословная Господа Иисуса Христа делится в Евангелии от Матфея на три части по четырнадцать родов в каждой.

Первая часть рассказывает об истории народа до Давида, величайшего царя Израиля. Давид был тот, кто превратил Израиль в славный народ, так что иудеи стали могущественной силой в мире. Вторая часть - до вавилонского пленения, которое было позором нации и ее крушением, а третья - до Иисуса Христа, Который спасает народ Свой от рабства и гибели.

Эти люди, которых избрал Господь, - праведные и грешные, но в них была святость любви к Богу, потому что они так отдавали Богу свою жизнь, свою плоть и кровь, что в течение веков из рода в род ткалось из их плоти и крови пречистое Тело Спасителя, «Воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и Вочеловечшася».

Книга родства Иисуса Христа - это родословная всего человечества в лице избранных его и каждого из нас. Накануне Рождества Христова каждый из нас призывается с новой силой осознать свое человеческое достоинство. Бог сотворил человека по образу Своему и подобию и человек создан для общения с Богом. Мы имеем родство с Самим Богом, мы - Его род, и каждый из нас рождается, чтобы быть царем, чтобы принадлежать царскому Христову роду.

Каж­дый из нас, прежде чем наступил светлый праздник Рождества Христова, должен глубоко осознать свою греховность, свое отпадение от Бога, потому что Господь приходит спасти не праведников, но грешников. Оттого, что Бог становится человеком, в Нем крепость и любовь неодолимая, и нет ничего для Него невозможного в том, чтобы восстановить попавших в диавольский плен в достоинство, которое дает благодать.

Сегодня самое время поразмыслить о судьбах человечества и нашего русского народа, который тоже, на другом историческом этапе, явился богоизбранным народом, как говорит святой праведный Иоанн Кронштадтский. Ибо народу нашему вручен был для хранения и умножения драгоценный талант единственно спасительной Православной веры.

Что стало с богоизбранным народом, от которого произошла родословная Иисуса Христа? Всех ли спас Господь, или «не те чада Авраамовы, которые по плоти», как говорит Апостол? Услышим голос нашего великого пророка, святого праведного Иоанна Кронштадтского , память которого сегодня торжественно празднует Православная Церковь: «Людям первого допотопного мира, - говорит святой Иоанн, - дано было времени на покаяние сто двадцать лет, и они были предупреждены, что за грехи будет наказание от Бога, потоп. Время шло, а люди развращались и не думали о покаянии и не верили проповеднику покаяния, праведному Ною. И слово Божие исполнилось в точности. Евреи не верили пророкам, что они будут пленены вавилонским царем, и продолжали идолопоклонствовать, и пошли в плен; Иерусалим был разорен, и все богатство перешло в Вавилон. Современные Иисусу Христу иудеи не уверовали во Христа, как в Мессию, и умертвили Его крестною смертью, и пророчество Христа о Иерусалиме вскоре исполнилось: иудеев истребили римляне без пощады».

Это рассуждение святого праведного Иоанна - не «богословие вообще», а боль горячо любящего сердца в связи с тем, что происходит в России. Каждое слово великого пастыря как будто сказано сегодня, вернее, звучит сегодня еще сильнее, настолько сильнее; насколько глубже открылось разрушение жизни в течение последних лет. Раскройте наугад любую страницу его проповедей, и вы услышите этот плач об Отечестве нашем: «Россия мятется, страдает, мучается от кровавой внутренней борьбы, от безбожия, крайнего упадка нравов.

Злые времена! Люди обратились в зверей, даже в злых духов. Жизнь обыденная воссмердела всякими грехами. Вероотступничество, неведение Бога, богохульство, особенно в ученом сословии, сделались как бы повальными, общими. Разврат вошел в ежедневный обычай, печать и литература пропитаны соблазном. Тем именно и страдает ныне русское общество, что оно помешано на всяких свободах, превратно понятых, творит всякие несуразности, нелепости и гоняется за новомодным образом правления, к которому оно совершенно неспособно».

«Браки поруганы, - говорит он в другой проповеди, - семейная жизнь разлагается, твердой политики не стало, всякий политиканствует, все желают автономии. Не стало у интеллигенции любви к Родине, и они готовы продать ее инородцам, как Иуда предал Христа злым книжникам и фарисеям. Настал, в полную противоположность Евангелию, культ страстей плотских, полное, неудержимое распутство с пьянством, расхищение, воровство казенных и частных банков, и почтовых учреждений и посылок, и враги России готовят разложение государства».

И всякий раз, читая святого Иоанна Кронштадтского, не знаешь, чему более поражаться: исполнившимся ли уже в точности страшным пророчествам или тому, что раскрывают эти пророчества в сегодняшнем дне.

«В последнее время, - говорит он, - Русское царство сделалось царством неслыханных и нечаянных ужасов, мятеж крамольников опустошает русскую землю, и злодеи угрожают превратить престолы сильных и на место их хотят воссесть сами».

Говоря о надвигающейся на Россию гибели за беззакония русских людей, святой праведный Иоанн всегда соединяет ее с близостью Второго Пришествия Христова. «По-видимому, скоро наступит день Второго Пришествия Христова, ибо наступило пред­ска­занное в Писании отступление от веры, апостасия, хотя еще не открылся «человек греха», сын погибели, антихрист, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом, или святынею.

«Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» Самодержец, удаления которого домогается известная публика. И тогда откроется беззаконник, антихрист, которого Господь Иисус убиет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего. Того, которого пришествие по действию сатаны будет со всякою силою и знамениями, и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины. Слышите, за что?

За то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие, слышите, пошлет Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду. А теперь исчезла правда, и повсюду неправда, и в печати, и жизни».

Как бы нам научиться у святых отцов и святого праведного Иоанна Кронштадтского давать духовную оценку не тем только событиям, о которых мы читаем даже в Писании, не тем, которые были вчера, а тем, которые происходят сегодня! Разумеем не мимоходящую пеструю суету, а самую суть, промысел Божий, раскрывающийся всегда в очень конкретных, порою решающих судьбы мира событиях.

Хорошо заниматься изучением того или иного богословского вопроса и истории церковной. Но все это, в конце концов, имеет значение только тогда, когда прилагается к реальной жизни. Это настолько важно, так связано со всем церковным опытом, что хотелось бы остановиться на этом подробнее.

Епископ Леонид Кавелин передает следующий важный эпизод из жизни митрополита Филарета Московского, к прославлению которого готовится наша Церковь. Рассказ об этом был написан в 1871 году, через четыре года после смерти Святителя, и напечатан в «Русском архиве» в 1901 году.

«Однажды, - пишет он, - я заметил владыке, что было бы желательно закрепить письменно его мысли по поводу разногласия с раскольниками. Митрополит Филарет ответил: «Какой смысл?» «Для будущего», - возразил я. Тогда с волнением и подъемом митрополит начал говорить о том, что он чувствует, что будущее покрыто темной тучей, и, когда гроза разразится, люди, глубоко потрясенные ударами этой грозы, потеряют память обо всем, что было перед этой бурей. Месяца за два перед смертью он сказал настоятелю Сергиевой Лавры, что начинает видеть свое прошлое яснее, чем раньше. Настоятель спросил его: «А будущее?»

Будущее тоже, - ответил митрополит.

Что видите вы в будущем?

Ужасную грозу, которая идет к нам с Запада».

Такому же видению учит нас святитель Феофан Затворник, давая духовную оценку происходящим на его глазах событиям. Еще в 60-70 годах прошлого столетия он говорил: «Завязли в грязи западной по уши и думают, все хорошо. Через поколение, много - через два, иссякнет наше Православие. Зачем это приходили к нам французы в двенадцатом году? Бог послал их истребить то зло, которое мы же у них и переняли. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему».

В 1907 году святой праведный Иоанн Кронштадтский во время полного затишья на Руси, видя общую нечувственность и нераскаянность, грозно пророчествовал: «Кайтесь, приближается ужасное время, столь опасное, что вы и представить себе не можете». Впечатление было потрясающее: ужас овладевал присутствующими, и в храме раздавались плач и рыдание. «Мы с женой, - говорит Сурский, - недоумевали, что же это будет: война, землетрясение, наводнение? Однако, по силе слов пророка мы понимали, что будет что-то многоужасное, и высказывали предположение, что ось земная перевернется».

Как известно, отец Иоанн открыто выступил против революции в защиту веры и престола. Он торжественно благословил хоругви, знамена «Союза русского народа» и стал почетным его членом. В книге об отце Иоанне, выпущенной издательством имени Чехова, приводятся слова одного известного богослова, где он, говоря об этих «винах» отца Иоанна, замечает: «Однако все эти вины отца Иоанна нисколько не омрачают чистого и привлекательного его духовного облика». И затем снисходительно прощает эти вины: «В оценке отца Иоанна, - говорит он, - надо стать выше всех этих внешних и случайных сторон его жизни».

Ось земная перевернулась, моря человеческой крови пролились, а для людей отвлеченного богословия это было всего лишь внешнее и случайное, политика! Точно так же и сегодня, когда западная и собственная наша грязь, в которой мы завязли больше, чем по уши, выражаясь словами святителя Феофана, обернулась страшной кровью И это - всего лишь внешнее и случайное для людей, на самом деле растворившихся в политике. Для них «ничего особенного не случилось».

Прежде, чем совершается победа зла, происходит торжество лжи. Вот чему учит нас сегодняшний праздник: слово Божие никогда не должно быть для нас отвлеченным.

То, что мы услышали в Евангелии: о величии и позоре, и новой славе каждого человека и каждого народа, - будем прилагать в полной мере к себе, храня, как самое драгоценное сокровище, тайну нашего родства со Христом и со всеми теми, кто на протяжении тысячелетий вступил в это непостижимое, страшное, бессмертное родство.

В этом - тайна нашего спасения и участие в спасении нашего народа. Как сказал другой великий пророк крестного пути России, преподобный Серафим Саровский, благодать истинного причащения столь велика, что запечатлевается на всем роде причащающегося.

Такую благодать принял святой праведный Иоанн, и сегодня вместе со святыми отцами он призывает нас к истинному причащению, когда жизнью всей, телом и кровью своей соединяемся мы со Христом, и это значит: вместе с Ним находимся там, где сегодня Его крестные страдания.

Слово Божие обладает такою силою проникновения, что при­сут­ствует во всех исторических событиях. Апокалипсис - это не только книга, завершающая Библию. Мы должны научиться читать эту книгу в том, что открывается сегодняшней жизнью.

Как говорил преподобный Антоний Великий, есть две Библии: одна - Священное Писание, другая - книга природы, и обе написаны одним автором.

Мы живем в такое время, когда книга природы, можно сказать, исчезает. Остается, кроме Священного Писания, грозная книга событий. Накануне Рождества Христова, праздника Воплощения Слова Божия, не забудем о празднике, когда слово Божие, читаемое в Евангелии, как свидетельствуют святые отцы, воплощается в человеческой жизни. Аминь.

Протоиерей Александр Шаргунов

В музыке надо равняться на мастеров. В живописи, архитектуре, военном деле — тоже. Ну, и в священстве, тоже нужно равняться на мастеров. Лучший из лучших в священстве — это отец Иоанн Кронштадтский. Это священник из священников. Это человек, который более других, облечённых саном, выявил в своём служении, в своём личном подвиге сущность православного священства и её возможности. Это со всех сторон замечательный человек, и стоит похвалить его, вынося из этого какие-то практические мысли для своего поведения, для понимания Церкви, ради любви к ней.

Иоанн Кронштадтский родился в холодных краях, в бедной семье. Ничего такого, роскошно-великого вокруг него не было: бедное детство, тяжёлый быт. С ранних лет он был человеком Церкви. Обычный мальчонка, родился в семье причётника. По молитвам усердным ему было даровано разумение грамоты, подобно тому, как Сергий Радонежский получил разумение грамоты через усердную молитву и явление ангела в виде схимника. Также и Иоанн получил некое откровение разума, спадание пелены с глаз после усердной молитвы о даровании разумения книжной науки. Обычная жизнь в Архангельской губернии, церковно-приходская школа, епархиальное приходское училище, потом семинария, потом академия. Он так жил себе, ничем не выделяясь среди других людей, только что был прилежен, серьёзен быть может чуть более, чем сверстники, но ничего ещё не предвещало в нём какого-то великого светильника. А потом в нём разгорается серьёзнейшее желание служить Богу, молиться Богу, так сказать, целиком. Не просто что-нибудь Богу приносить (чуть-чуть Богу, чуть-чуть себе), а отдаться Богу полностью. И это своё желание он решает воплотить в священнической практике.

К тому времени, к концу девятнадцатого века, Русская Церковь начинает миссионерствовать. Миссионерство, вообще-то, не наш конёк. У нас трудно с этим делом. Мы никак не можем понять: как это делается правильно, кто должен помогать, кто должен организовывать — всё это держится на некоторых избранных энтузиастах. Одно дело, когда проповедуешь своим, а другое дело, когда надо куда-то ехать в далёкие края, учить язык, организовывать миссию среди иноземцев. Это уже совсем тяжёлое занятие. Иоанн разгорается серьёзным желанием проповедовать Христа людям, которые не знают Христа. Он хочет ехать на дальние рубежи отечества, к Китаю или к Маньчжурии, или в Японию. Но потом оглядывается вокруг себя и понимает, что его родная страна, его соотечественники — они не далеко убежали от язычников. Они только носят имя христиан, а на самом деле такие же язычники по жизни, кланяющиеся тельцу золотому, обожествляющие страсти, одним словом — Богу не служащие. Что такое язычник? Это человек, не служащий Богу, служащий себе и тем богам, которые удовлетворяют его корысть. Иоанн вдруг понимает, что ему нужно служить здесь. Зачем ехать далеко, если здесь то же самое? Он становится священником в Кронштадте.

Кронштадтская крепость, Кронштадтский порт — ворота, запирающие Петербург со стороны Балтики. Там моряки, туда ссылают людей неблагонадёжных, там полным-полно, по-нашему говоря, бомжей, ворья всякого, люмпенов, проституток, и всех кого хочешь. И он начинает служить там, в Кронштадте, начинает отдавать себя пастве. Он заходит в нищие убогие клетушки, в которых живут люди, в полуподвалы и подвалы. Ведёт дневник, в котором подробно записывает все события своей внутренней жизни. Пишет: «Вспомни, человек, что Господь родился в пещере. Не гнушайся войти в ту пещеру, в которой сегодня живут подобные нам люди. Вспомни, человек, что сам из грязи создан. Не гнушайся грязи человеческой. Иди к тем, которые грязные, вонючие, немытые, бедные, глупые. Иди к ним. Потому что ты такой же». И вот он идёт туда. Иногда без башмаков домой возвращается — отдаёт свои башмаки нуждающемуся. Иногда пальто своё вешает на плечи раздетого человека. Иногда приходит в жилища, спрашивая, в чём нуждаются: в лекарствах, одежде, деньгах, еде. Уходит и возвращается с пакетами еды, лекарств, с какими-то одёжками. По сути, раздаёт себя, полностью, всего.

Это было очень тяжело для его матушки, которая не была готова выйти замуж за святого. Нормальной женщине хочется выйти замуж за нормального человека, а выйти замуж за святого — это против правил, как бы. Надо самой быть святой. А кто готов быть святым? Она ужасно мучается всем этим, но Иоанн идёт вперёд, не оборачиваясь. Его даже вызывают в Петербург, к Победоносцеву — обер-прокурору Священного Синода. И Константин Победоносцев говорит ему: «Вы, батюшка, высокую ноту взяли. Многие до вас эту ноту брали, но потом пришлось сфальшивить». Отец Иоанн отвечает: «Не извольте беспокоиться, я не сфальшивлю, я донесу взятое до конца». Он имеет твёрдое горячее убеждение, что донесёт всё своё до конца. Он ежедневно читает Библию, молится, просыпается рано, ложится поздно, живёт не собою, но другими, и самое главное — постоянно служит Литургию. Литургия была для него началом и концом всей священнической деятельности. Он черпал оттуда силы и привлекал туда людей, которые забыли Бога. Он являлся таким евхаристическим предстоятелем, который настолько горячо служил (как говорили современники — огнебогодухновенно, т. е. как в огне стоит на службе), что народ к нему потёк. Его распознали, как святого, сначала вот эти самые бомжи, преступники, жители ночлежек — люди, которых мы видим в кинофильмах, скажем, у Чарли Чаплина. Такие персонажи чарличаплинских фильмов: жители ночлежек, опущенные, в штанах из мешковины, не мывшиеся неделями. Или, скажем, как у Горького в «На дне». И вот эти люди — жители ночлежек, жители притонов, жители вокзалов, жители портов и припортовых убогих жилищ — они вдруг распознали в нём святого.

Священники часто завидовали отцу Иоанну, духовное начальство сомневалось в нём, думали: «Что такое? Что за чудотворец тут ещё нашёлся?» Конечно, вокруг него была масса всяких кликуш женского пола, которые потом много беды ему принесли. Называли его чуть ли не Господом Саваофом, норовили угрызть его за руку, чтобы крови напиться, чтобы причаститься его крови. И много ещё делали всяких гадостей, которые весьма и весьма помешали ему по жизни и бросили тень на его светлый образ. Но узнали его, как святого, простые, забытые всеми, никому не нужные люди, которые сказали: «Если есть такие священники, значит небеса живы, значит небо не безучастно к нам», — т.е. небо откликается на их молитвы, небеса живут. Как страшно человеку вдруг для себя сказать: «Небеса мертвы, земля безучастна, я на земле один, я никому не нужен. Молись — не молись, никто не услышит», — вот если такое сказал себе человек, считайте, что вы имеете перед собой готового суицидника. Человек находится в глубокой депрессии, и чего он натворит, исходя из этого состояния, никому не известно. А вот когда мы знаем, что святые есть (при том, что мы знаем, что мы — не святые), мы радуемся. Потому что мы знаем, что Бог есть и небеса живы, и другая жизнь есть, и мёртвые воскреснут. И совесть — это не просто некий набор комплексов внутри человека, а Божий голос. И заповеди есть. И нужно любить Бога и ближнего, в этом все заповеди находятся. Вот чтобы человеку всё это сказать, подтвердить, оправдать — нужно повидать перед собой святого человека. Люди обрадовались Иоанну. А Иоанн, взявший на себя тяжелейшую ношу, понёс её.

Времена были не очень благоприятные. Революции, которые впоследствии разразились, сначала пятого года, потом семнадцатого — февральская и октябрьская — они в воздухе носились, они не были случайностью. Всё пахло бедой. Потому что целый комплекс ложных идей залез людям в головы. Люди хотели земного рая, люди поверили в науку, люди возгнушались своей Церковью, своим прошлым, захотели чего-то другого, захотели «наш новый мир построить». В общем, это было очень серьёзное испытание для души любого человека, и многие были «унесены ветром», как книжка есть такая — «Унесённые ветром», многих просто унесло. И вдруг, Иоанн Кронштадтский явил миру идеал священника. Вообще, священник на Руси — это человек, от которого народ не ждёт святости. Это звучит парадоксально. Люди знают, что священники отягощены семьёй, нуждой, священник делит крестьянский быт с крестьянами, или городской быт с горожанами. Он не обязан быть монахом, постником, столпником, чудотворцем. Лишь бы только в Бога веровал, служил искренне, любил людей, ну и далеко от паствы не отрывался. В общем-то, вот все требования, которые предъявлялись к священнику. Особой святости народ от священников не ждал никогда, и сейчас не ждёт. Люди знают, что батюшка есть просто батюшка, что Бог дал ему благодать, и через него Господь Сам творит всё, что нужно. А батюшка служит Господу, и через него Господь совершает.

Он стал известен за пределами отечества среди инославных, среди людей даже и не христианской религии. Например, бывали случаи, когда Иоанн, плывя на пароходе по Волге, по другим большим рекам, останавливаясь на станциях, совершая молебны и проповедуя (к концу жизни его уже знали как всемирного проповедника Евангелия), заезжал в мусульманские или еврейские сёла, где неурожай держал людей в голоде, или же падёж скота наносил большую беду хозяйству. Он молился Богу об этих еврейских жилищах, о мусульманских жилищах, его молитва была чудотворной и здесь, и благодарные люди вносили его в свои памятные книжки, чтобы вечно за него благодарить Бога. Потому что он приносил им вместе с собой благословение. Его молитва не знала таких границ, которые разделяют человечество здесь, на земле, он как бы уже не здесь жил, как будто жил уже за пределами земной реальности, разодранной противоречиями. Он молился за всякого человека.

Представьте себе, что в Кронштадте было целое почтовое отделение, на которое приходили письма и телеграммы именно к отцу Иоанну Кронштадтскому. Их было так много, что нужно было создать целое почтовое отделение, иначе в этом ворохе писем, которые приходили лично ему, утопали и пропадали отдельные письма, приходившие к кому-то ещё в Кронштадте. Каждое утро к нему в Андреевский собор приносили целые корзины записок и писем. Физически, вычитывая их, он должен был бы не отлучаться от алтаря по четыре, пять, шесть и более часов. Поэтому, иногда не успевая всё прочитать, он налагал на все эти записки руку и молился Богу, чтобы Господь помиловал, помянул, очистил, исцелил, укрепил, исполнил добрые просьбы людей, которые обращались к нему во всей этой корреспонденции. И всё это Господь исполнял по его молитвам.

Таким образом, отец Иоанн очень долго ярко горел на светильнике Церкви, показывая нам, что может один простой священник. Ни епископ, ни архимандрит большого монастыря, ни профессор академии, а обычный простой приходской священник. Он как бы показал возможности священства. Как, например, спортсмены показывают нам способности человека в быстроте, выносливости, в силе, в ловкости; как учёные показывают нам возможности ума человеческого в запоминании информации, в обработке информации, в творческом поиске ответов на какие-то вопросы; как любой мастер какого-то особого дела показывает нам возможности человека вообще — так отец Иоанн показал нам на закате времён, в начале двадцатого века — страшного века, кем и каким вообще может быть священник. В этом, собственно, была его главная жизненная задача. Повторяю, ну что может священник… Вроде бы ничего. Он должен молиться, проповедовать, исповедовать, крестить, венчать, ну и всё, кажется. Вот нас таких тысячи и тысячи. И вдруг зажигается такой яркий факел, горит некий пастырь, горит как свеча, но высоко поставленная. И мы понимаем, что ничего себе… А чем он отличается от нас? Да, в принципе, ничем. А почему у него получается, а у нас нет? Мы даже не думали, что такое бывает. Это почему так? Вот так… Так Господь берёт одного, чтобы привлечь многих. Есть такой закон Божий: Господь зовёт к себе одного человека, чтобы через одного привлечь многих или всех. Т.е. Господь ищет Себе, скажем, Авраама, Давида, князя Владимира, кого-то ещё, и потом через него призывает к Себе многое множество различных людей.

Безусловно, отец Иоанн не был одинок в том, что он нёс на себе крест молитвы за весь мир. Он сам говорил, что есть, например, Алексей Мечёв, ему известный, его современник, сопастырь и сомолитвенник, московский чудотворец. Была уже тогда Матрона Московская, которая уже вступала на свою стезю молитвенного труда. И много-много ещё других было святых епископов, монахов, которые все находились в неком духовном сопричастии, они были одного духа. Но так ярко, как отец Иоанн, не горел из священства, в принципе, никто в истории. Он — совершенно уникален из всех священников.

Но, и конечно, где одни восторгаются, другие скрежещут зубами. Там, где одним хорошо, другим — очень не хорошо. Поэтому, половина России его очень любила, а половина очень не любила. Его лютой ненавистью ненавидел целый ряд категорий людей, его называли и кликушей, и фокусником, и шарлатаном, о нём нелицеприятно высказывались многие литераторы, к сожалению, например, Николай Лесков — не худший писатель земли Русской. Он поддался этому общему настроению, и с неуважением, с издёвкой высказывался об отце Иоанне Кронштадтском. Его высмеивала еврейская пресса, его выставляли посмешищем в пьесах: писали специальные пьесы, в которых все понимали, что это про него, и он, таким образом, был подвергаем насмешкам и напастям. Одним словом, видели в нём большую опасность, и он нёс крест такого массового поношения накануне революций. Это не было удивительным в тогдашней больной и готовой к трагедии России.

Святой праведный отче Иоанне, моли Бога о нас!

Свя­тый пра­вед­ный отец наш Иоанн, Крон­штадт­ский чу­до­тво­рец, ро­дил­ся 19 ок­тяб­ря 1829 го­да в се­ле Су­ра Пи­неж­ско­го уез­да Ар­хан­гель­ской гу­бер­нии – на да­ле­ком се­ве­ре Рос­сии, в се­мье бед­но­го сель­ско­го дьяч­ка Илии Сер­ги­е­ва и же­ны его Фе­о­до­ры. Но­во­рож­ден­ный ка­зал­ся столь сла­бым и бо­лез­нен­ным, что ро­ди­те­ли по­спе­ши­ли тот­час же окре­стить его, при­чем на­рек­ли его Иоан­ном в честь пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го, в тот день Св. Цер­ко­вью празд­ну­е­мо­го. Вско­ре по­сле Кре­ще­ния мла­де­нец Иоанн сталь за­мет­но по­прав­лять­ся. Бла­го­че­сти­вые ро­ди­те­ли, при­пи­сав это бла­го­дат­но­му дей­ствию св. Та­ин­ства Кре­ще­ния, ста­ли с осо­бою рев­но­стью на­прав­лять его мысль и чув­ство к Бо­гу, при­учая его к усерд­ной до­маш­ней и цер­ков­ной мо­лит­ве. Отец с ран­не­го дет­ства по­сто­ян­но брал его в цер­ковь и тем вос­пи­тал в нем осо­бен­ную лю­бовь к бо­го­слу­же­нию.

Жи­вя в су­ро­вых усло­ви­ях край­ней ма­те­ри­аль­ной нуж­ды, от­рок Иоанн ра­но по­зна­ко­мил­ся с без­от­рад­ны­ми кар­ти­на­ми бед­но­сти, го­ря, слез и стра­да­ний. Это сде­ла­ло его со­сре­до­то­чен­ным, вдум­чи­вым и за­мкну­тым в се­бе и, вме­сте с тем, вос­пи­та­ло в нем глу­бо­кое со­чув­ствие и со­стра­да­тель­ную лю­бовь к бед­ня­кам. Не увле­ка­ясь свой­ствен­ны­ми дет­ско­му воз­рас­ту иг­ра­ми, он, но­ся по­сто­ян­но в серд­це сво­ем па­мять о Бо­ге, лю­бил при­ро­ду, ко­то­рая воз­буж­да­ла в нем уми­ле­ние и пре­кло­не­ние пред ве­ли­чи­ем Твор­ца вся­кой тва­ри.

На ше­стом го­ду от­рок Иоанн при по­мо­щи от­ца на­чал учить­ся гра­мо­те. Но гра­мо­та вна­ча­ле пло­хо да­ва­лась маль­чи­ку. Это его пе­ча­ли­ло, но это же по­двиг­ло и на осо­бен­но го­ря­чие мо­лит­вы к Бо­гу о по­мо­щи. Ко­гда отец его, со­брав по­след­ние сред­ства от ску­до­сти сво­ей, от­вез его в Ар­хан­гель­ское при­ход­ское учи­ли­ще, он, осо­бен­но ост­ро по­чув­ство­вав там свое оди­но­че­ство и бес­по­мощ­ность, все уте­ше­ние свое на­хо­дил толь­ко в мо­лит­ве. Мо­лил­ся он ча­сто и пла­мен­но, го­ря­чо про­ся у Бо­га по­мо­щи. И вот по­сле од­ной из та­ких го­ря­чих мо­литв, но­чью, маль­чи­ка вдруг точ­но по­тряс­ло все­го, «точ­но за­ве­са спа­ла с глаз, как буд­то рас­крыл­ся ум в го­ло­ве», «лег­ко и ра­дост­но так ста­ло на ду­ше»: ему яс­но пред­ста­вил­ся учи­тель то­го дня, его урок, он вспом­нил да­же, о чем и что он го­во­рил. Чуть за­свет­ле­ло, он вско­чил с по­сте­ли, схва­тил кни­ги – и, о сча­стие! Он стал чи­тать го­раз­до луч­ше, стал хо­ро­шо по­ни­мать все и за­по­ми­нать про­чи­тан­ное.

С той по­ры от­рок Иоанн стал от­лич­но учить­ся: од­ним из пер­вых окон­чил учи­ли­ще, пер­вым окон­чил Ар­хан­гель­скую ду­хов­ную се­ми­на­рию и был при­нят на ка­зен­ный счет в С.-Пе­тер­бург­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию.

Еще учась в се­ми­на­рии, он ли­шил­ся неж­но лю­би­мо­го им от­ца. Как лю­бя­щий и за­бот­ли­вый сын, Иоанн хо­тел бы­ло пря­мо из се­ми­на­рии ис­кать се­бе ме­сто диа­ко­на или пса­лом­щи­ка, чтобы со­дер­жать остав­шу­ю­ся без средств к су­ще­ство­ва­нию ста­руш­ку-мать. Но она не по­же­ла­ла, чтобы сын из-за нее ли­шил­ся выс­ше­го ду­хов­но­го об­ра­зо­ва­ния, и на­сто­я­ла на его по­ступ­ле­нии в ака­де­мию.

По­сту­пив в ака­де­мию, мо­ло­дой сту­дент не оста­вил свою мать без по­пе­че­ния: он вы­хло­по­тал се­бе в ака­де­ми­че­ском прав­ле­нии кан­це­ляр­скую ра­бо­ту и весь по­лу­чав­ший­ся им скуд­ный за­ра­бо­ток пол­но­стью от­сы­лал ма­те­ри.

Учась в ака­де­мии, Иоанн пер­во­на­чаль­но скло­нял­ся по­свя­тить се­бя мис­си­о­нер­ской ра­бо­те сре­ди ди­ка­рей Си­би­ри и Се­вер­ной Аме­ри­ки. Но Про­мыс­лу Бо­жию угод­но бы­ло при­звать его к ино­го ро­да пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти. Раз­мыш­ляя од­на­жды о пред­сто­я­щем ему слу­же­нии Церк­ви Хри­сто­вой во вре­мя уеди­нен­ной про­гул­ки по ака­де­ми­че­ско­му са­ду, он, вер­нув­шись до­мой, за­снул и во сне уви­дел се­бя свя­щен­ни­ком, слу­жа­щим в крон­штадт­ском Ан­дре­ев­ском со­бо­ре, в ко­то­ром в дей­стви­тель­но­сти он ни­ко­гда еще не был. Он при­нял это за ука­за­ние свы­ше. Ско­ро сон сбыл­ся с бук­валь­ной точ­но­стью. В 1855 го­ду, ко­гда Иоанн Сер­ги­ев окон­чил курс ака­де­мии со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия, ему пред­ло­же­но бы­ло всту­пить в брак с до­че­рью про­то­и­е­рея крон­штадт­ско­го Ан­дре­ев­ско­го со­бо­ра К. Несвит­ско­го Ели­са­ве­тою и при­нять сан свя­щен­ни­ка для слу­же­ния в том же со­бо­ре. Вспом­нив свой сон, он при­нял это пред­ло­же­ние.

12 де­каб­ря 1855 го­да со­вер­ши­лось его по­свя­ще­ние в свя­щен­ни­ка. Ко­гда он впер­вые во­шел в крон­штадт­ский Ан­дре­ев­ский со­бор, он оста­но­вил­ся по­чти в ужа­се на его по­ро­ге: это был имен­но тот храм, ко­то­рый за­дол­го до то­го пред­став­лял­ся ему в его дет­ских ви­де­ни­ях. Вся осталь­ная жизнь о. Иоан­на и его пас­тыр­ская де­я­тель­ность про­те­ка­ла в Крон­штад­те, по­че­му мно­гие за­бы­ва­ли да­же его фа­ми­лию «Сер­ги­ев» и на­зы­ва­ли его «Крон­штадт­ский», да и сам он неред­ко так под­пи­сы­вал­ся.

Брак о. Иоан­на, ко­то­рый тре­бо­вал­ся обы­ча­я­ми на­шей Церк­ви для иерея, про­хо­дя­ще­го свое слу­же­ние в ми­ру, был толь­ко фик­тив­ный, нуж­ный ему для при­кры­тия его са­мо­от­вер­жен­ных пас­тыр­ских по­дви­гов: в дей­стви­тель­но­сти он жил с же­ной, как брат с сест­рой. «Счаст­ли­вых се­мей, Ли­за, и без нас мно­го. А мы с то­бою да­вай по­свя­тим се­бя на слу­же­ние Бо­гу», – так ска­зал он сво­ей жене в пер­вый же день сво­ей брач­ной жиз­ни, до кон­ца дней сво­их оста­ва­ясь чи­стым дев­ствен­ни­ком.

Хо­тя од­на­жды о. Иоанн и го­во­рил, что он не ве­дет ас­ке­ти­че­ской жиз­ни, но это, ко­неч­но, ска­за­но бы­ло им лишь по глу­бо­ко­му сми­ре­нию. В дей­стви­тель­но­сти, тща­тель­но скры­вая от лю­дей свое по­движ­ни­че­ство, о. Иоанн был ве­ли­чай­шим ас­ке­том. В ос­но­ве его ас­ке­ти­че­ско­го по­дви­га ле­жа­ла непре­стан­ная мо­лит­ва и пост. Его за­ме­ча­тель­ный днев­ник «Моя жизнь во Хри­сте» яр­ко сви­де­тель­ству­ет об этой его ас­ке­ти­че­ской борь­бе с гре­хов­ны­ми по­мыс­ла­ми, этой «неви­ди­мой бра­ни», ко­то­рую за­по­ве­ду­ют всем ис­тин­ным хри­сти­а­нам древ­ние ве­ли­кие от­цы-по­движ­ни­ки. Стро­го­го по­ста, как ду­шев­но­го, так и те­лес­но­го, тре­бо­ва­ло есте­ствен­но от него и еже­днев­ное со­вер­ше­ние Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, ко­то­рое он по­ста­вил се­бе за пра­ви­ло.

При пер­вом же зна­ком­стве со сво­ей паст­вой о. Иоанн уви­дел, что здесь ему пред­сто­ит не мень­шее по­ле для са­мо­от­вер­жен­ной и пло­до­твор­ной пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти, неже­ли в да­ле­ких язы­че­ских стра­нах. Без­ве­рие, ино­ве­рие и сек­тант­ство, не го­во­ря уже о пол­ном ре­ли­ги­оз­ном ин­диф­фе­рен­тиз­ме, про­цве­та­ли тут. Крон­штадт был ме­стом адми­ни­стра­тив­ной вы­сыл­ки из сто­ли­цы раз­ных по­роч­ных лю­дей. Кро­ме то­го, там мно­го бы­ло чер­но­ра­бо­чих, ра­бо­тав­ших глав­ным об­ра­зом в пор­ту. Все они юти­лись по боль­шей ча­сти в жал­ких ла­чу­гах и зем­лян­ках, по­про­шай­ни­ча­ли и пьян­ство­ва­ли. Го­род­ские жи­те­ли нема­ло тер­пе­ли от этих мо­раль­но опу­стив­ших­ся лю­дей, по­лу­чив­ших на­зва­ние «по­сад­ских». Но­чью не все­гда без­опас­но бы­ло прой­ти по ули­цам, ибо был риск под­верг­нуть­ся на­па­де­нию гра­би­те­лей.

Вот на этих-то, ка­за­лось, нрав­ствен­но по­гиб­ших лю­дей, пре­зи­ра­е­мых все­ми, и об­ра­тил свое вни­ма­ние ис­пол­нен­ный ду­ха под­лин­ной Хри­сто­вой люб­ви наш ве­ли­кий пас­тырь. Сре­ди них-то он и на­чал див­ный по­двиг сво­е­го са­мо­от­вер­жен­но­го пас­тыр­ско­го де­ла­ния. Еже­днев­но стал он бы­вать в их убо­гих жи­ли­щах, бе­се­до­вал, уте­шал, уха­жи­вал за боль­ны­ми и по­мо­гал им ма­те­ри­аль­но, раз­да­вая все, что имел, неред­ко воз­вра­ща­ясь до­мой раз­де­тым и да­же без са­пог. Эти крон­штадт­ские «бо­ся­ки», «по­дон­ки об­ще­ства», ко­то­рых о. Иоанн си­лою сво­ей со­стра­да­тель­ной пас­тыр­ской люб­ви опять де­лал людь­ми, воз­вра­щая им утра­чен­ный ими бы­ло че­ло­ве­че­ский об­раз, пер­вы­ми «от­кры­ли» свя­тость о. Иоан­на. И это «от­кры­тие» очень быст­ро вос­при­ня­ла за­тем вся ве­ру­ю­щая на­род­ная Рос­сия.

Необык­но­вен­но тро­га­тель­но рас­ска­зы­ва­ет об од­ном из та­ких слу­ча­ев ду­хов­но­го воз­рож­де­ния бла­го­да­ря о. Иоан­ну один ре­мес­лен­ник: «Мне бы­ло то­гда го­дов 22–23. Те­перь я ста­рик, а пом­ню хо­ро­шо, как ви­дел в пер­вый раз ба­тюш­ку. У ме­ня бы­ла се­мья, двое де­ти­шек. Я ра­бо­тал и пьян­ство­вал. Се­мья го­ло­да­ла. Же­на по­ти­хонь­ку по ми­ру сби­ра­ла. Жи­ли в дрян­ной ко­нур­ке. При­хо­жу раз не очень пья­ный. Ви­жу, ка­кой-то мо­ло­дой ба­тюш­ка си­дит, на ру­ках сы­ниш­ку дер­жит и что-то ему го­во­рит лас­ко­во. Ре­бе­нок се­рьез­но слу­ша­ет. Мне все ка­жет­ся, ба­тюш­ка был, как Хри­стос на кар­тин­ке «Бла­го­сло­ве­ние де­тей». Я бы­ло ру­гать­ся хо­тел: вот, мол, шля­ют­ся… да гла­за ба­тюш­ки лас­ко­вые и се­рьез­ные ме­ня оста­но­ви­ли: стыд­но ста­ло… Опу­стил я гла­за, а он смот­рит – пря­мо в ду­шу смот­рит. На­чал го­во­рить. Не смею пе­ре­дать все, что он го­во­рил. Го­во­рил про то, что у ме­ня в ка­мор­ке рай, по­то­му что где де­ти, там все­гда и теп­ло и хо­ро­шо, и о том, что не нуж­но этот рай ме­нять на чад ка­бац­кий. Не ви­нил он ме­ня, нет, все оправ­ды­вал, толь­ко мне бы­ло не до оправ­да­ния. Ушел он, я си­жу и мол­чу… Не пла­чу, хо­тя на ду­ше так, как пе­ред сле­за­ми. Же­на смот­рит… И вот с тех пор я че­ло­ве­ком стал…»

Та­кой необыч­ный пас­тыр­ский по­двиг мо­ло­до­го пас­ты­ря стал вы­зы­вать на­ре­ка­ния и да­же на­пад­ки на него со всех сто­рон. Мно­гие дол­го не при­зна­ва­ли ис­крен­но­сти его на­стро­е­ния, глу­ми­лись над ним, кле­ве­та­ли на него уст­но и пе­чат­но, на­зы­ва­ли его юро­ди­вым. Од­но вре­мя епар­хи­аль­ное на­чаль­ство вос­пре­ти­ло да­же вы­да­вать ему на ру­ки жа­ло­ва­ние, так как он, по­лу­чив его в свои ру­ки, все до по­след­ней ко­пей­ки раз­да­вал ни­щим, вы­зы­ва­ло его для объ­яс­не­ний. Но все эти ис­пы­та­ния и глум­ле­ния о. Иоанн му­же­ствен­но пе­ре­но­сил, ни в чем не из­ме­няя в уго­ду на­па­дав­шим на него при­ня­то­го им об­ра­за жиз­ни. И с Бо­жи­ей по­мо­щью он по­бе­дил всех и вся, и за все то, над чем в пер­вые го­ды пас­тыр­ства над ним сме­я­лись, по­но­си­ли, кле­ве­та­ли и пре­сле­до­ва­ли, впо­след­ствии ста­ли про­слав­лять, по­няв, что пе­ред ни­ми ис­тин­ный по­сле­до­ва­тель Хри­стов, под­лин­ный пас­тырь, по­ла­га­ю­щий ду­шу свою за ов­цы своя.

«Нуж­но лю­бить вся­ко­го че­ло­ве­ка и в гре­хе его и в по­зо­ре его, – го­во­рил о. Иоанн. – Не нуж­но сме­ши­вать че­ло­ве­ка – этот об­раз Бо­жий – со злом, ко­то­рое в нем…» С та­ким со­зна­ни­ем он и шел к лю­дям, всех по­беж­дая и воз­рож­дая си­лою сво­ей ис­тин­но пас­тыр­ской со­ст­раж­ду­щей люб­ви.

Ско­ро от­крыл­ся в о. Иоанне и див­ный дар чу­до­тво­ре­ния, ко­то­рый про­сла­вил его на всю Рос­сию и да­же да­ле­ко за пре­де­ла­ми ее. Нет ни­ка­кой воз­мож­но­сти пе­ре­чис­лить все чу­де­са, со­вер­шен­ные о. Иоан­ном. На­ша неве­ру­ю­щая ин­тел­ли­ген­ция и ее пе­чать на­ме­рен­но за­мал­чи­ва­ли эти бес­чис­лен­ные яв­ле­ния си­лы Бо­жи­ей. Но все же очень мно­го чу­дес за­пи­са­но и со­хра­не­но в па­мя­ти. Со­хра­ни­лась точ­ная за­пись рас­ска­за са­мо­го о. Иоан­на о пер­вом его чу­де сво­им со­пас­ты­рям-свя­щен­ни­кам. Глу­бо­ким сми­ре­ни­ем ды­шит этот рас­сказ. «Кто-то в Крон­штад­те за­бо­лел, – так рас­ска­зы­вал об этом о. Иоанн. – Про­си­ли мо­ей мо­лит­вен­ной по­мо­щи. У ме­ня и то­гда уже бы­ла та­кая при­выч­ка: ни­ко­му в прось­бе не от­ка­зы­вать. Я стал мо­лить­ся, пре­да­вая бо­ля­ще­го в ру­ки Бо­жии, про­ся у Гос­по­да ис­пол­не­ния над бо­ля­щим Его свя­той во­ли. Но неожи­дан­но при­хо­дит ко мне од­на ста­руш­ка, ко­то­рую я дав­но знал. Она бы­ла бо­го­бо­яз­нен­ная, глу­бо­ко ве­ру­ю­щая жен­щи­на, про­вед­шая свою жизнь по-хри­сти­ан­ски и в стра­хе Бо­жи­ем кон­чив­шая свое зем­ное стран­ство­ва­ние. При­хо­дит она ко мне и на­стой­чи­во тре­бу­ет от ме­ня, чтобы я мо­лил­ся о бо­ля­щем не ина­че, как о его вы­здо­ров­ле­нии. Пом­ню, то­гда я по­чти ис­пу­гал­ся: как я мо­гу – ду­мал я – иметь та­кое дерз­но­ве­ние? Од­на­ко эта ста­руш­ка твер­до ве­ри­ла в си­лу мо­ей мо­лит­вы и сто­я­ла на сво­ем. То­гда я ис­по­ве­дал пред Гос­по­дом свое ни­что­же­ство и свою гре­хов­ность, уви­дел во­лю Бо­жию во всем этом де­ле и стал про­сить для бо­ля­ще­го ис­це­ле­ния. И Гос­подь по­слал ему ми­лость Свою – он вы­здо­ро­вел. Я же бла­го­да­рил Гос­по­да за эту ми­лость. В дру­гой раз по мо­ей мо­лит­ве ис­це­ле­ние по­вто­ри­лось. Я то­гда в этих двух слу­ча­ях пря­мо уже усмот­рел во­лю Бо­жию, но­вое се­бе по­слу­ша­ние от Бо­га – мо­лить­ся за тех, кто бу­дет это­го про­сить».

По мо­лит­ве о. Иоан­на дей­стви­тель­но со­вер­ша­лось и те­перь, по его бла­жен­ной кон­чине, про­дол­жа­ет со­вер­шать­ся мно­же­ство див­ных чу­дес. Из­ле­чи­ва­лись мо­лит­вою и воз­ло­же­ни­ем рук о. Иоан­на са­мые тяж­кие бо­лез­ни, ко­гда ме­ди­ци­на те­ря­лась в сво­ей бес­по­мощ­но­сти. Ис­це­ле­ния со­вер­ша­лись как на­едине, так и при боль­шом сте­че­нии на­ро­да, а весь­ма ча­сто и за­оч­но. До­ста­точ­но бы­ло ино­гда на­пи­сать пись­мо о. Иоан­ну или по­слать те­ле­грам­му, чтобы чу­до ис­це­ле­ния со­вер­ши­лось. Осо­бен­но за­ме­ча­тель­но про­ис­шед­шее на гла­зах у всех чу­до в се­ле Кон­чан­ском (Су­во­ров­ском), опи­сан­ное слу­чай­но на­хо­див­шей­ся то­гда там су­во­ров­ской ко­мис­си­ей про­фес­со­ров Во­ен­ной ака­де­мии (в 1901 г.). Жен­щи­на, мно­го лет стра­дав­шая бес­но­ва­ни­ем и при­ве­ден­ная к о. Иоан­ну в бес­чув­ствен­ном со­сто­я­нии, через несколь­ко мгно­ве­ний бы­ла им со­вер­шен­но ис­це­ле­на и при­ве­де­на в нор­маль­ное со­сто­я­ние вполне здо­ро­во­го че­ло­ве­ка. По мо­лит­ве о. Иоан­на про­зре­ва­ли сле­пые. Ху­дож­ни­ком Жи­во­тов­ским опи­са­но чу­дес­ное про­ли­тие до­ждя в мест­но­сти, стра­дав­шей за­су­хой и угро­жа­е­мой лес­ным по­жа­ром, по­сле то­го как о. Иоанн воз­нес там свою мо­лит­ву. О. Иоанн ис­це­лял си­лою сво­ей мо­лит­вы не толь­ко рус­ских пра­во­слав­ных лю­дей, но и му­суль­ман, и ев­ре­ев, и об­ра­щав­ших­ся к нему из-за гра­ни­цы ино­стран­цев. Этот ве­ли­кий дар чу­до­тво­ре­ния, есте­ствен­но, был на­гра­дой о. Иоан­ну за его ве­ли­кие по­дви­ги – мо­лит­вен­ные тру­ды, пост и са­мо­от­вер­жен­ные де­ла люб­ви к Бо­гу и ближ­ним.

И вот ско­ро вся ве­ру­ю­щая Рос­сия по­тек­ла к ве­ли­ко­му и див­но­му чу­до­твор­цу. На­сту­пил вто­рой пе­ри­од его слав­ной жиз­ни, его по­дви­гов. Вна­ча­ле он сам шел к на­ро­ду в пре­де­лах од­но­го сво­е­го го­ро­да, а те­перь на­род сам ото­всю­ду, со всех кон­цов Рос­сии, устре­мил­ся к нему. Ты­ся­чи лю­дей еже­днев­но при­ез­жа­ли в Крон­штадт, же­лая ви­деть о. Иоан­на и по­лу­чить от него ту или иную по­мощь. Еще боль­шее чис­ло пи­сем и те­ле­грамм по­лу­чал он: крон­штадт­ская поч­та для его пе­ре­пис­ки долж­на бы­ла от­крыть осо­бое от­де­ле­ние. Вме­сте с пись­ма­ми и те­ле­грам­ма­ми тек­ли к о. Иоан­ну и огром­ные сум­мы де­нег на бла­го­тво­ри­тель­ность. О раз­ме­рах их мож­но су­дить толь­ко при­бли­зи­тель­но, ибо, по­лу­чая день­ги, о. Иоанн тот­час же все раз­да­вал. По са­мо­му ми­ни­маль­но­му под­сче­ту, чрез его ру­ки про­хо­ди­ло в год не ме­нее од­но­го мил­ли­о­на руб­лей (сум­ма по то­му вре­ме­ни гро­мад­ная!). На эти день­ги о. Иоанн еже­днев­но кор­мил ты­ся­чу ни­щих, устро­ил в Крон­штад­те за­ме­ча­тель­ное учре­жде­ние – «Дом Тру­до­лю­бия» со шко­лой, цер­ко­вью, ма­стер­ски­ми и при­ютом, ос­но­вал в сво­ем род­ном се­ле жен­ский мо­на­стырь и воз­двиг боль­шой ка­мен­ный храм, а в С.-Пе­тер­бур­ге по­стро­ил жен­ский мо­на­стырь на Кар­пов­ке, в ко­то­ром и был по кон­чине сво­ей по­гре­бен.

К об­щей скор­би жи­те­лей Крон­штад­та, во вто­рой пе­ри­од сво­ей жиз­ни, пе­ри­од сво­ей все­рос­сий­ской сла­вы, о. Иоанн дол­жен был оста­вить пре­по­да­ва­ние За­ко­на Бо­жия в Крон­штадт­ском го­род­ском учи­ли­ще и в Крон­штадт­ской клас­си­че­ской гим­на­зии, где он пре­по­да­вал свы­ше 25-ти лет. А был он за­ме­ча­тель­ным пе­да­го­гом-за­ко­но­учи­те­лем. Он ни­ко­гда не при­бе­гал к тем при­е­мам пре­по­да­ва­ния, ко­то­рые ча­сто име­ли ме­сто то­гда в на­ших учеб­ных за­ве­де­ни­ях, то есть ни к чрез­мер­ной стро­го­сти, ни к нрав­ствен­но­му при­ни­же­нию неспо­соб­ных. У о. Иоан­на ме­ра­ми по­ощ­ре­ния не слу­жи­ли от­мет­ки, ни ме­ра­ми устра­ше­ния – на­ка­за­ния. Успе­хи рож­да­ло теп­лое, за­ду­шев­ное от­но­ше­ние его как к са­мо­му де­лу пре­по­да­ва­ния, так и к уче­ни­кам. По­это­му у него не бы­ло «неспо­соб­ных». На его уро­ках все без ис­клю­че­ния жад­но вслу­ши­ва­лись в каж­дое его сло­во. Уро­ка его жда­ли. Уро­ки его бы­ли ско­рее удо­воль­стви­ем, от­ды­хом для уча­щих­ся, чем тя­же­лой обя­зан­но­стью, тру­дом. Это бы­ла жи­вая бе­се­да, увле­ка­тель­ная речь, ин­те­рес­ный, за­хва­ты­ва­ю­щий вни­ма­ние рас­сказ. И эти жи­вые бе­се­ды пас­ты­ря-от­ца с сво­и­ми детьми на всю жизнь глу­бо­ко за­пе­чатле­ва­лись в па­мя­ти уча­щих­ся. Та­кой спо­соб пре­по­да­ва­ния он в сво­их ре­чах, об­ра­ща­е­мых к пе­да­го­гам пе­ред на­ча­лом учеб­но­го го­да, объ­яс­нял необ­хо­ди­мо­стью дать оте­че­ству преж­де все­го че­ло­ве­ка и хри­сти­а­ни­на, ото­дви­гая во­прос о на­у­ках на вто­рой план. Неред­ко бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда о. Иоанн, за­сту­пив­шись за ка­ко­го-ни­будь ле­ни­во­го уче­ни­ка, при­го­во­рен­но­го к ис­клю­че­нию, сам при­ни­мал­ся за его ис­прав­ле­ние. Про­хо­ди­ло несколь­ко лет, и из ре­бен­ка, не по­да­вав­ше­го, ка­за­лось, ни­ка­ких на­дежд, вы­ра­ба­ты­вал­ся по­лез­ный член об­ще­ства. Осо­бен­ное зна­че­ние о. Иоанн при­да­вал чте­нию жи­тий свя­тых и все­гда при­но­сил на уро­ки от­дель­ные жи­тия, ко­то­рые раз­да­вал уча­щим­ся для чте­ния на до­му. Ха­рак­тер та­ко­го пре­по­да­ва­ния За­ко­на Бо­жия о. Иоан­ном яр­ко за­пе­чат­лен в адре­се, под­не­сен­ном ему по слу­чаю 25-ле­тия его за­ко­но­учи­тель­ства в Крон­штадт­ской гим­на­зии: «Не сухую схо­ла­сти­ку ты де­тям пре­по­да­вал, не мерт­вую фор­му­лу – тек­сты и из­ре­че­ния – ты им из­ла­гал, не за­учен­ных толь­ко на па­мять уро­ков ты тре­бо­вал от них; на свет­лых, вос­при­им­чи­вых ду­шах ты се­ял се­ме­на веч­но­го и жи­во­тво­ря­ще­го Гла­го­ла Бо­жия».

Но этот слав­ный по­двиг пло­до­твор­но­го за­ко­но­учи­тель­ства о. Иоанн дол­жен был оста­вить ра­ди еще бо­лее пло­до­твор­но­го и ши­ро­ко­го по­дви­га сво­е­го все­рос­сий­ско­го ду­ше­по­пе­че­ния.

На­до толь­ко пред­ста­вить се­бе, как про­хо­дил день у о. Иоан­на, чтобы по­нять и про­чув­ство­вать всю тя­жесть и ве­ли­чие это­го его бес­при­мер­но­го по­дви­га. Вста­вал о. Иоанн еже­днев­но в 3 ча­са но­чи и го­то­вил­ся к слу­же­нию Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Око­ло 4 ча­сов он от­прав­лял­ся в со­бор к утре­ни. Здесь его уже встре­ча­ли тол­пы па­лом­ни­ков, жаж­дав­ших по­лу­чить от него хо­тя бы бла­го­сло­ве­ние. Тут же бы­ло и мно­же­ство ни­щих, ко­то­рым о. Иоанн раз­да­вал ми­ло­сты­ню. За­ ут­ре­ней о. Иоанн непре­мен­но сам все­гда чи­тал ка­нон, при­да­вая это­му чте­нию боль­шое зна­че­ние. Пе­ред на­ча­лом ли­тур­гии бы­ла ис­по­ведь. Ис­по­ведь, из-за гро­мад­но­го ко­ли­че­ства же­лав­ших ис­по­ве­ды­вать­ся у о. Иоан­на, бы­ла им вве­де­на, по необ­хо­ди­мо­сти, об­щая. Про­из­во­ди­ла она – эта об­щая ис­по­ведь – на всех участ­ни­ков и оче­вид­цев по­тря­са­ю­щее впе­чат­ле­ние: мно­гие ка­я­лись вслух, гром­ко вы­кри­ки­вая, не сты­дясь и не стес­ня­ясь, свои гре­хи. Ан­дре­ев­ский со­бор, вме­щав­ший до 5.000 чел., все­гда бы­вал по­лон, а по­то­му очень дол­го шло при­ча­ще­ние, и ли­тур­гия рань­ше 12 час. дня не окан­чи­ва­лась. По сви­де­тель­ству оче­вид­цев и со­слу­жив­ших о. Иоан­ну, со­вер­ше­ние о. Иоан­ном Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии не под­да­ет­ся опи­са­нию. Лас­ко­вый взор, то уми­ли­тель­ный, то скорб­ный, в ли­це си­я­ние бла­го­рас­по­ло­жен­но­го ду­ха, мо­лит­вен­ные вздо­хи, ис­точ­ни­ки слез, ис­то­ча­е­мых внут­ренне, по­ры­ви­стые дви­же­ния, огонь бла­го­да­ти свя­щен­ни­че­ской, про­ни­ка­ю­щий его мощ­ные воз­гла­сы, пла­мен­ная мо­лит­ва – вот неко­то­рые чер­ты о. Иоан­на при бо­го­слу­же­нии. Служ­ба о. Иоан­на пред­став­ля­ла со­бою непре­рыв­ный го­ря­чий мо­лит­вен­ный по­рыв к Бо­гу. Во вре­мя служ­бы он был во­ис­ти­ну по­сред­ни­ком меж­ду Бо­гом и людь­ми, хо­да­та­ем за гре­хи их, был жи­вым зве­ном, со­еди­няв­шим Цер­ковь зем­ную, за ко­то­рую он пред­ста­тель­ство­вал, и Цер­ковь небес­ную, сре­ди чле­нов ко­то­рой он ви­тал в те ми­ну­ты ду­хом. Чте­ние о. Иоан­на на кли­ро­се – это бы­ло не про­стое чте­ние, а жи­вая вос­тор­жен­ная бе­се­да с Бо­гом и Его свя­ты­ми: чи­тал он гром­ко, от­чет­ли­во, про­ник­но­вен­но, и го­лос его про­ни­кал в са­мую ду­шу мо­ля­щих­ся. А за Бо­же­ствен­ной ли­тур­ги­ей все воз­гла­сы и мо­лит­вы про­из­но­си­лись им так, как буд­то сво­и­ми про­свет­лен­ны­ми оча­ми ли­цом к ли­цу ви­дел он пред со­бою Гос­по­да и раз­го­ва­ри­вал с Ним. Сле­зы уми­ле­ния ли­лись из его глаз, но он не за­ме­чал их. Вид­но бы­ло, что о. Иоанн во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии пе­ре­жи­вал всю ис­то­рию на­ше­го спа­се­ния, чув­ство­вал глу­бо­ко и силь­но всю лю­бовь к нам Гос­по­да, чув­ство­вал Его стра­да­ния. Та­кое слу­же­ние необы­чай­но дей­ство­ва­ло на всех при­сут­ству­ю­щих. Не все шли к нему с твер­дой ве­рой: неко­то­рые с со­мне­ни­ем, дру­гие с недо­ве­ри­ем, а тре­тьи из лю­бо­пыт­ства. Но здесь все пе­ре­рож­да­лись и чув­ство­ва­ли, как лед со­мне­ния и неве­рия по­сте­пен­но та­ял и за­ме­нял­ся теп­ло­тою ве­ры. При­ча­ща­ю­щих­ся по­сле об­щей ис­по­ве­ди бы­ва­ло все­гда так мно­го, что на свя­том пре­сто­ле сто­я­ло ино­гда несколь­ко боль­ших чаш, из ко­то­рых несколь­ко свя­щен­ни­ков при­об­ща­ли ве­ру­ю­щих од­новре­мен­но. И та­кое при­ча­ще­ние про­дол­жа­лось неред­ко бо­лее двух ча­сов.

Во вре­мя служ­бы пись­ма и те­ле­грам­мы при­но­си­лись о. Иоан­ну пря­мо в ал­тарь, и он тут же про­чи­ты­вал их и мо­лил­ся о тех, ко­го про­си­ли его по­мя­нуть.

По­сле служ­бы, со­про­вож­да­е­мый ты­ся­ча­ми ве­ру­ю­щих, о. Иоанн вы­хо­дил из со­бо­ра и от­прав­лял­ся в Пе­тер­бург по бес­чис­лен­ным вы­зо­вам к боль­ным. И ред­ко ко­гда воз­вра­щал­ся до­мой ра­нее по­лу­но­чи. На­до по­ла­гать, что мно­гие но­чи он со­всем не имел вре­ме­ни спать.

Так жить и тру­дить­ся мож­но бы­ло, ко­неч­но, толь­ко при на­ли­чии сверхъ­есте­ствен­ной бла­го­дат­ной по­мо­щи Бо­жи­ей!

Но и са­мая сла­ва о. Иоан­на бы­ла его ве­ли­чай­шим по­дви­гом, тяж­ким тру­дом. По­ду­мать толь­ко, что ведь всю­ду, где бы он ни по­ка­зал­ся, око­ло него мгно­вен­но вы­рас­та­ла тол­па жаж­дав­ших хо­тя бы лишь при­кос­нуть­ся к чу­до­твор­цу. По­чи­та­те­ли его бро­са­лись да­же за быст­ро мчав­шей­ся ка­ре­той, хва­тая ее за ко­ле­са с опас­но­стью быть изу­ве­чен­ны­ми.

По же­ла­нию ве­ру­ю­щих о. Иоан­ну при­хо­ди­лось пред­при­ни­мать по­езд­ки в раз­ные го­ро­да Рос­сии. Эти по­езд­ки бы­ли на­сто­я­щим три­ум­фом сми­рен­но­го Хри­сто­ва слу­жи­те­ля. Сте­че­ние на­ро­да опре­де­ля­лось де­сят­ка­ми ты­сяч, и все бы­ва­ли объ­яты чув­ства­ми сер­деч­ной ве­ры и бла­го­го­ве­ния, стра­хом Бо­жи­им и жаж­дою по­лу­чить це­ли­тель­ное бла­го­сло­ве­ние. Во вре­мя про­ез­да о. Иоан­на на па­ро­хо­де тол­пы на­ро­да бе­жа­ли по бе­ре­гу, мно­гие при при­бли­же­нии па­ро­хо­да ста­но­ви­лись на ко­ле­ни. В име­нии Ры­жов­ка око­ло Харь­ко­ва, где по­ме­сти­ли о. Иоан­на, уни­что­же­ны бы­ли мно­го­ты­сяч­ной тол­пой тра­ва, цве­ты, клум­бы. Ты­ся­чи на­ро­да про­во­ди­ли дни и но­чи ла­ге­рем око­ло это­го име­ния. Харь­ков­ский со­бор во вре­мя слу­же­ния о. Иоан­на 15 июля 1890 го­да не мог вме­стить мо­ля­щих­ся. Не толь­ко весь со­бор, но и пло­щадь око­ло со­бо­ра не вме­сти­ла на­ро­да, ко­то­рый на­пол­нял да­же все при­ле­га­ю­щие ули­цы. В са­мом со­бо­ре пев­чие при­нуж­де­ны бы­ли по­ме­стить­ся в ал­та­ре. Же­лез­ные ре­шет­ки ока­за­лись всю­ду сло­ман­ны­ми от дав­ки. 20 июля о. Иоанн со­вер­шал мо­ле­бен на Со­бор­ной пло­ща­ди – на­ро­ду бы­ло бо­лее 60.000. Точ­но та­кие же сце­ны про­ис­хо­ди­ли в по­волж­ских го­ро­дах: в Са­ма­ре, Са­ра­то­ве, Ка­за­ни, Ниж­нем Нов­го­ро­де.

О. Иоанн на­хо­дил­ся в цар­ском двор­це в Ли­ва­дии при по­след­них днях жиз­ни им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III, и са­мая кон­чи­на го­су­да­ря по­сле­до­ва­ла в его при­сут­ствии. Боль­ной го­су­дарь встре­тил о. Иоан­на сло­ва­ми: «Я не смел при­гла­сить Вас сам. Бла­го­да­рю, что Вы при­бы­ли. Про­шу мо­лить­ся за ме­ня. Я очень недо­мо­гаю»… Это бы­ло 12 ок­тяб­ря 1894 го­да. По­сле сов­мест­ной ко­ле­но­пре­клон­ной мо­лит­вы го­су­да­ря на­едине с о. Иоан­ном по­сле­до­ва­ло зна­чи­тель­ное улуч­ше­ние здо­ро­вья боль­но­го и яви­лись на­деж­ды на его пол­ное вы­здо­ров­ле­ние. Так про­дол­жа­лось пять дней; 17 ок­тяб­ря на­ча­лось сно­ва ухуд­ше­ние. В по­след­ние ча­сы сво­ей жиз­ни го­су­дарь го­во­рил о. Иоан­ну: «Вы – свя­той че­ло­век. Вы – пра­вед­ник. Вот по­че­му вас лю­бит рус­ский на­род». «Да, – от­ве­чал о. Иоанн, – Ваш на­род лю­бит ме­ня». Уми­рая по при­ня­тии Св. Та­ин и Та­ин­ства Еле­освя­ще­ния, го­су­дарь про­сил о. Иоан­на воз­ло­жить свои ру­ки на его го­ло­ву, го­во­ря ему: «Ко­гда вы дер­жи­те ру­ки свои на мо­ей го­ло­ве, я чув­ствую боль­шое об­лег­че­ние, а ко­гда от­ни­ма­е­те, очень стра­даю – не от­ни­май­те их». О. Иоанн так и про­дол­жал дер­жать свои ру­ки на гла­ве уми­ра­ю­ще­го ца­ря, по­ка царь не пре­дал ду­шу свою Бо­гу.

До­стиг­нув вы­со­кой сте­пе­ни мо­лит­вен­но­го со­зер­ца­ния и бес­стра­стия, о. Иоанн спо­кой­но при­ни­мал бо­га­тые одеж­ды, пре­под­но­си­мые ему его по­чи­та­те­ля­ми, и об­ла­чал­ся в них. Это ему да­же и нуж­но бы­ло для при­кры­тия сво­их по­дви­гов. По­лу­чен­ные же по­жерт­во­ва­ния раз­да­вал все до по­след­ней ко­пей­ки. Так, на­при­мер, по­лу­чив од­на­жды при гро­мад­ном сте­че­нии на­ро­да па­кет из рук куп­ца, о. Иоанн тот­час же пе­ре­дал его в про­тя­ну­тую ру­ку бед­ня­ка, не вскры­вая да­же па­ке­та. Ку­пец взвол­но­вал­ся: «Ба­тюш­ка, да там ты­ся­ча руб­лей!» – «Его сча­стие», – спо­кой­но от­ве­тил о. Иоанн. Ино­гда, од­на­ко, он от­ка­зы­вал­ся при­ни­мать от неко­то­рых лиц по­жерт­во­ва­ния. Из­ве­стен слу­чай, ко­гда он не при­нял от од­ной бо­га­той да­мы 30 000 руб­лей. В этом слу­чае про­яви­лась про­зор­ли­вость о. Иоан­на, ибо эта да­ма по­лу­чи­ла эти день­ги нечи­стым пу­тем, в чем по­сле и по­ка­я­лась.

Был о. Иоанн и за­ме­ча­тель­ным про­по­вед­ни­ком, при­чем го­во­рил он весь­ма про­сто и ча­ще все­го без осо­бой под­го­тов­ки – экс­пром­том. Он не ис­кал кра­си­вых слов и ори­ги­наль­ных вы­ра­же­ний, но про­по­ве­ди его от­ли­ча­лись необык­но­вен­ной си­лой и глу­би­ной мыс­ли, а вме­сте с тем и ис­клю­чи­тель­ной бо­го­слов­ской уче­но­стью, при всей сво­ей до­ступ­но­сти для по­ни­ма­ния да­же про­сты­ми людь­ми. В каж­дом сло­ве его чув­ство­ва­лась ка­кая-то осо­бен­ная си­ла как от­ра­же­ние си­лы его соб­ствен­но­го ду­ха.

Несмот­ря на всю свою необык­но­вен­ную за­ня­тость, о. Иоанн на­хо­дил, од­на­ко, вре­мя ве­сти как бы ду­хов­ный днев­ник, за­пи­сы­вая еже­днев­но свои мыс­ли, при­хо­див­шие ему во вре­мя мо­лит­вы и со­зер­ца­ния, в ре­зуль­та­те «бла­го­дат­но­го оза­ре­ния ду­ши, ко­то­ро­го удо­ста­и­вал­ся он от все­про­све­ща­ю­ще­го Ду­ха Бо­жия». Эти мыс­ли со­ста­ви­ли со­бою це­лую за­ме­ча­тель­ную кни­гу, из­дан­ную под за­гла­ви­ем: «Моя жизнь во Хри­сте». Кни­га эта пред­став­ля­ет со­бою под­лин­ное ду­хов­ное со­кро­ви­ще и мо­жет быть по­став­ле­на на­равне с вдох­но­вен­ны­ми тво­ре­ни­я­ми древ­них ве­ли­ких от­цов Церк­ви и по­движ­ни­ков хри­сти­ан­ско­го бла­го­че­стия. В пол­ном со­бра­нии со­чи­не­ний о. Иоан­на из­да­ния 1893 г. «Моя жизнь во Хри­сте» за­ни­ма­ет 3 то­ма в 1000 с лиш­ком стра­ниц. Это – со­вер­шен­но свое­об­раз­ный днев­ник, в ко­то­ром мы на­хо­дим необык­но­вен­но по­учи­тель­ное для каж­до­го чи­та­те­ля от­ра­же­ние ду­хов­ной жиз­ни ав­то­ра. Кни­га эта на веч­ные вре­ме­на оста­нет­ся яр­ким сви­де­тель­ством то­го, как жил наш ве­ли­кий пра­вед­ник и как долж­но жить всем тем, кто хо­тят не толь­ко на­зы­вать­ся, но и в дей­стви­тель­но­сти быть хри­сти­а­на­ми.

За­ме­ча­тель­ным па­мят­ни­ком свя­той лич­но­сти о. Иоан­на и неис­чер­па­е­мым ма­те­ри­а­лом для на­зи­да­ния яв­ля­ют­ся так­же три то­ма его про­по­ве­дей, со­дер­жа­щие об­щим сче­том до 1800 стра­ниц. Впо­след­ствии на­ко­пи­лось еще очень мно­го от­дель­ных со­чи­не­ний о. Иоан­на, из­да­вав­ших­ся от­дель­ны­ми книж­ка­ми в огром­ном ко­ли­че­стве. Все эти сло­ва и по­уче­ния о. Иоан­на – под­лин­ное ве­я­ние Св. Ду­ха, рас­кры­ва­ю­щее нам неис­сле­ди­мые глу­би­ны Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей. В них по­ра­жа­ет див­ное свое­об­ра­зие во всем: в из­ло­же­нии, в мыс­ли, в чув­стве. Каж­дое сло­во – от серд­ца, пол­но ве­ры и ог­ня, в мыс­лях – изу­ми­тель­ная глу­би­на и муд­рость, во всем по­ра­зи­тель­ная про­сто­та и яс­ность. Нет ни од­но­го лиш­не­го сло­ва, нет «кра­си­вых фраз». Их нель­зя толь­ко «про­чи­тать» – их на­до все­гда пе­ре­чи­ты­вать, и все­гда най­дешь в них что-то но­вое, жи­вое, свя­тое.

«Моя жизнь во Хри­сте» уже вско­ре по­сле сво­е­го вы­хо­да в свет на­столь­ко при­влек­ла к се­бе все­об­щее вни­ма­ние, что бы­ла пе­ре­ве­де­на на несколь­ко ино­стран­ных язы­ков, а у ан­гли­кан­ских свя­щен­ни­ков сде­ла­лась да­же лю­би­мей­шей на­столь­ной кни­гой.

Ос­нов­ная мысль всех пись­мен­ных тво­ре­ний о. Иоан­на – необ­хо­ди­мость ис­тин­ной го­ря­чей ве­ры в Бо­га и жиз­ни по ве­ре, в непре­стан­ной борь­бе со страстьми и по­хотьми, пре­дан­ность ве­ре и церк­ви пра­во­слав­ной как еди­ной спа­са­ю­щей.

В от­но­ше­нии к на­шей Ро­дине – Рос­сии о. Иоанн явил со­бою об­раз гроз­но­го про­ро­ка Бо­жия, про­по­ве­ду­ю­ще­го ис­ти­ну, об­ли­ча­ю­ще­го ложь, при­зы­ва­ю­ще­го к по­ка­я­нию и пред­ре­ка­ю­ще­го близ­кую ка­ру Бо­жию за гре­хи и за бо­го­от­ступ­ни­че­ство. Бу­дучи сам об­ра­зом кро­то­сти и сми­ре­ния, люб­ви к каж­до­му че­ло­ве­ку неза­ви­си­мо от на­цио­наль­но­сти и ве­ро­ис­по­ве­да­ния, о. Иоанн с ве­ли­ким него­до­ва­ни­ем от­но­сил­ся ко всем тем без­бож­ным, ма­те­ри­а­ли­сти­че­ским и воль­но­дум­ным ли­бе­раль­ным те­че­ни­ям, ко­то­рые под­ры­ва­ли ве­ру рус­ско­го на­ро­да и под­ка­пы­ва­ли ты­ся­че­лет­ний го­судар­ствен­ный строй Рос­сии.

«На­учись, Рос­сия, ве­ро­вать в пра­вя­ще­го судь­ба­ми ми­ра Бо­га Все­дер­жи­те­ля и учись у тво­их свя­тых пред­ков ве­ре, муд­ро­сти и му­же­ству… Гос­подь вве­рил нам, рус­ским, ве­ли­кий спа­си­тель­ный та­лант пра­во­слав­ной ве­ры… Вос­стань же, рус­ский че­ло­век!.. Кто вас на­учил непо­кор­но­сти и мя­те­жам бес­смыс­лен­ным, ко­их не бы­ло преж­де в Рос­сии… Пе­ре­стань­те безум­ство­вать! До­воль­но! До­воль­но пить горь­кую, пол­ную яда ча­шу – и вам, и Рос­сии». И гроз­но про­ре­ка­ет: «Цар­ство Рус­ское ко­леб­лет­ся, ша­та­ет­ся, близ­ко к па­де­нию». «Ес­ли в Рос­сии так пой­дут де­ла и без­бож­ни­ки и анар­хи­сты-безум­цы не бу­дут под­вер­же­ны пра­вед­ной ка­ре за­ко­на, и ес­ли Рос­сия не очи­стит­ся от мно­же­ства пле­вел, то она опу­сте­ет, как древ­ние цар­ства и го­ро­да, стер­тые пра­во­су­ди­ем Бо­жи­им с ли­ца зем­ли за свое без­бо­жие и за свои без­за­ко­ния». «Бед­ное оте­че­ство, ко­гда-то ты бу­дешь бла­го­ден­ство­вать?! Толь­ко то­гда, ко­гда бу­дешь дер­жать­ся всем серд­цем Бо­га, Церк­ви, люб­ви к Ца­рю и Оте­че­ству и чи­сто­ты нра­вов».

По­сле­ду­ю­щие со­бы­тия кро­ва­вой рус­ской ре­во­лю­ции и тор­же­ства без­бож­но­го че­ло­ве­ко­не­на­вист­ни­че­ско­го боль­ше­виз­ма по­ка­за­ли, на­сколь­ко был прав в сво­их гроз­ных предо­сте­ре­же­ни­ях и про­ро­че­ских пред­ви­де­ни­ях ве­ли­кий пра­вед­ник зем­ли рус­ской.

К тя­же­ло­му по­дви­гу слу­же­ния лю­дям в по­след­ние го­ды жиз­ни о. Иоан­на при­со­еди­нил­ся му­чи­тель­ный лич­ный недуг – бо­лезнь, ко­то­рую он крот­ко и тер­пе­ли­во пе­ре­но­сил, ни­ко­му ни­ко­гда не жа­лу­ясь. Ре­ши­тель­но от­верг он пред­пи­са­ния зна­ме­ни­тых вра­чей, поль­зо­вав­ших его, – под­дер­жи­вать свои си­лы ско­ром­ной пи­щей. Вот его сло­ва: «Бла­го­да­рю Гос­по­да мо­е­го за нис­по­слан­ные мне стра­да­ния для пре­до­чи­ще­ния мо­ей греш­ной ду­ши. Ожив­ля­ет – Свя­тое При­ча­стие». И он при­об­щал­ся по-преж­не­му каж­дый день.

10 де­каб­ря 1908 го­да, со­брав оста­ток сво­их сил, о. Иоанн в по­след­ний раз сам со­вер­шил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в крон­штадт­ском Ан­дре­ев­ском со­бо­ре. А в 7 час. 40 мин. утра 20 де­каб­ря 1908 го­да ве­ли­кий наш пра­вед­ник мир­но ото­шел ко Гос­по­ду, за­ра­нее пред­ска­зав день сво­ей кон­чи­ны.

В по­гре­бе­нии о. Иоан­на участ­во­ва­ли и при­сут­ство­ва­ли де­сят­ки ты­сяч лю­дей, а у гроб­ни­цы его и то­гда и в по­сле­ду­ю­щее вре­мя со­вер­ша­лось нема­ло чу­дес. Необы­чай­ные то бы­ли по­хо­ро­ны! На всем про­стран­стве от Крон­штад­та до Ора­ниен­ба­у­ма и от Бал­тий­ско­го вок­за­ла в Пе­тер­бур­ге до Иоан­нов­ско­го мо­на­сты­ря на Кар­пов­ке сто­я­ли огром­ные тол­пы пла­чу­ще­го на­ро­да. Та­ко­го ко­ли­че­ства лю­дей не бы­ло до то­го вре­ме­ни ни на од­них по­хо­ро­нах – это был слу­чай в Рос­сии со­вер­шен­но бес­при­мер­ный. По­хо­рон­ное ше­ствие со­про­вож­да­лось вой­ска­ми со зна­ме­на­ми, во­ен­ные ис­пол­ня­ли «Коль сла­вен», по всей до­ро­ге через весь го­род сто­я­ли вой­ска шпа­ле­ра­ми. Чин от­пе­ва­ния со­вер­шал С.-Пе­тер­бург­ский мит­ро­по­лит Ан­то­ний во гла­ве сон­ма епи­ско­пов и мно­го­чис­лен­но­го ду­хо­вен­ства. Ло­бы­зав­шие ру­ку по­кой­но­го сви­де­тель­ству­ют, что ру­ка оста­ва­лась не хо­лод­ной, не око­че­нев­шей. За­упо­кой­ные служ­бы со­про­вож­да­лись об­щи­ми ры­да­ни­я­ми лю­дей, чув­ство­вав­ших се­бя оси­ро­тев­ши­ми. Слы­ша­лись воз­гла­сы: «За­ка­ти­лось на­ше сол­ныш­ко! На ко­го по­ки­нул нас, отец род­ной? Кто при­дет те­перь на по­мощь нам, си­рым, немощ­ным?» Но в от­пе­ва­нии не бы­ло ни­че­го скорб­но­го: оно на­по­ми­на­ло со­бою ско­рее свет­лую пас­халь­ную за­ут­ре­ню, и чем даль­ше шла служ­ба, тем это празд­нич­ное на­стро­е­ние у мо­ля­щих­ся все рос­ло и уве­ли­чи­ва­лось. Чув­ство­ва­лось, что из гро­ба ис­хо­дит ка­кая-то бла­го­дат­ная си­ла и на­пол­ня­ет серд­ца при­сут­ству­ю­щих ка­кою-то незем­ною ра­до­стью. Для всех яс­но бы­ло, что во гро­бе ле­жит свя­той, пра­вед­ник, и дух его незри­мо но­сит­ся в хра­ме, объ­ем­ля сво­ею лю­бо­вью и лас­кою всех со­брав­ших­ся от­дать ему по­след­ний долг.

По­хо­ро­ни­ли о. Иоан­на в церк­ви-усы­паль­ни­це, спе­ци­аль­но устро­ен­ной для него в под­валь­ном эта­же со­ору­жен­но­го им мо­на­сты­ря на Кар­пов­ке. Вся цер­ков­ка эта за­ме­ча­тель­но кра­си­во об­ли­цо­ва­на бе­лым мра­мо­ром; ико­но­стас и гроб­ни­ца – то­же из бе­ло­го мра­мо­ра. На гроб­ни­це (с пра­вой сто­ро­ны хра­ма) ле­жит Св. Еван­ге­лие и рез­ная мит­ра, под ко­то­рой го­рит неуга­са­е­мый ро­зо­вый све­тиль­ник. Мно­же­ство до­ро­гих ху­до­же­ствен­но ис­пол­нен­ных лам­пад по­сто­ян­но теп­лят­ся над гроб­ни­цей. Мо­ре све­та от ты­сяч све­чей, воз­жи­га­е­мых бо­го­моль­ца­ми, за­ли­ва­ет этот див­ный си­я­ю­щий храм.

Ныне ве­ли­кое де­ло цер­ков­но­го про­слав­ле­ния на­ше­го див­но­го пра­вед­ни­ка, ми­ло­стью Бо­жи­ей, со­вер­ши­лось. О, ес­ли бы это ра­дост­ное со­бы­тие вос­кре­си­ло в серд­цах всех пра­во­слав­ных рус­ских лю­дей важ­ней­ший за­вет прис­но­па­мят­но­го о. Иоан­на и по­бу­ди­ло их со всей ре­ши­тель­но­стью по­сле­до­вать ему: «Нам необ­хо­ди­мо все­об­щее, нрав­ствен­ное очи­ще­ние, все­на­род­ное, глу­бо­кое по­ка­я­ние, пе­ре­ме­на нра­вов язы­че­ских на хри­сти­ан­ские: очи­стим­ся, омо­ем­ся сле­за­ми по­ка­я­ния, при­ми­рим­ся с Бо­гом – и Он при­ми­рит­ся с на­ми!»

На По­мест­ном Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви 7-8 июня 1990 го­да св. прав. Иоанн Крон­штадт­ский был ка­но­ни­зо­ван и уста­нов­ле­но со­вер­шать его па­мять 20 де­каб­ря / 2 ян­ва­ря – в день бла­жен­ной кон­чи­ны свя­то­го пра­вед­ни­ка.

Тропарь праведного Иоанна Кронштадтского

Православныя веры поборниче,/ земли Российския печальниче,/ пастырем правило и образе верным,/ покаяния и жизни во Христе проповедниче,/ Божественных Таин благоговейный служителю/ и дерзновенный о людех молитвенниче,/ отче праведный Иоанне,/ целителю и предивный чудотворче,/ граду Кронштадту похвало/ и Церкве нашея украшение,/ моли Всеблагаго Бога// умирити мир и спасти души наша.

Кондак праведного Иоанна Кронштадтского

Днесь пастырь Кронштадтский/ предстоит Престолу Божию/ и усердно молит о верных/ Христа Пастыреначальника,/ обетование давшаго:/ созижду Церковь Мою, // и врата адова не одолеют ей.

Молитва святому праведному Иоанну Кронштадтскому

О великий угодниче Христов, святый праведный отче Иоанне Кронштадтский, пастырю дивный, скорый помощниче и милостивый предстателю! Вознося славословие Триединому Богу, ты молитвенно взывал:
Имя Тебе — Любовь: не отвергни меня, заблуждающагося.
Имя Тебе — Сила: укрепи меня, изнемогающаго и падающаго.
Имя Тебе — Свет: просвети душу мою, омраченную житейскими страстями.
Имя Тебе — Мир: умири мятущуюся душу мою.
Имя Тебе — Милость: не переставай миловать меня.
Ныне благодарная твоему предстательству всероссийская паства молится тебе: христоименитый и праведный угодниче Божий!
Любовию твоею озари нас, грешных и немощных, сподоби нас принести достойныя плоды покаяния и неосужденно причащатися Святых Христовых Тайн. Силою твоею веру в нас укрепи, в молитве поддержи, недуги и болезни исцели, от напастей, врагов видимых и невидимых избави.
Светом лика твоего служителей и предстателей Алтаря Христова на святыя подвиги пастырскаго делания подвигни, младенцем воспитание даруй, юность настави, старость поддержи, святыни храмов и святыя обители озари!
Умири, чудотворче и провидче преизряднейший, народы страны нашея, благодатию и даром Святаго Духа избави от междоусобныя брани, расточенныя собери, прельщенныя обрати и совокупи Святей Соборней и Апостольстей Церкви.
Милостию твоею супружества в мире и единомыслии соблюди, монашествующим в делах благих преуспеяние и благословение даруй, малодушныя утеши, страждущих от духов нечистых свободи, в нуждах и обстояниих сущих помилуй и всех нас на путь спасения настави.
Во Христе живый, отче наш Иоанне, приведи нас к Невечернему Свету жизни вечныя, да сподобимся с тобою вечнаго блаженства, хваляще и превозносяще Бога во веки веков. Аминь.

В музыке надо равняться на мастеров. В живописи, архитектуре, военном деле — тоже. Ну, и в священстве, тоже нужно равняться на мастеров. Лучший из лучших в священстве — это отец Иоанн Кронштадтский. Это священник из священников. Это человек, который более других, облечённых саном, выявил в своём служении, в своём личном подвиге сущность православного священства и её возможности. Это со всех сторон замечательный человек, и стоит похвалить его, вынося из этого какие-то практические мысли для своего поведения, для понимания Церкви, ради любви к ней.

Иоанн Кронштадтский родился в холодных краях, в бедной семье. Ничего такого, роскошно-великого вокруг него не было: бедное детство, тяжёлый быт. С ранних лет он был человеком Церкви. Обычный мальчонка, родился в семье причётника. По молитвам усердным ему было даровано разумение грамоты, подобно тому, как Сергий Радонежский получил разумение грамоты через усердную молитву и явление ангела в виде схимника. Также и Иоанн получил некое откровение разума, спадание пелены с глаз после усердной молитвы о даровании разумения книжной науки. Обычная жизнь в Архангельской губернии, церковно-приходская школа, епархиальное приходское училище, потом семинария, потом академия. Он так жил себе, ничем не выделяясь среди других людей, только что был прилежен, серьёзен быть может чуть более, чем сверстники, но ничего ещё не предвещало в нём какого-то великого светильника. А потом в нём разгорается серьёзнейшее желание служить Богу, молиться Богу, так сказать, целиком. Не просто что-нибудь Богу приносить (чуть-чуть Богу, чуть-чуть себе), а отдаться Богу полностью. И это своё желание он решает воплотить в священнической практике.

К тому времени, к концу девятнадцатого века, Русская Церковь начинает миссионерствовать. Миссионерство, вообще-то, не наш конёк. У нас трудно с этим делом. Мы никак не можем понять: как это делается правильно, кто должен помогать, кто должен организовывать — всё это держится на некоторых избранных энтузиастах. Одно дело, когда проповедуешь своим, а другое дело, когда надо куда-то ехать в далёкие края, учить язык, организовывать миссию среди иноземцев. Это уже совсем тяжёлое занятие. Иоанн разгорается серьёзным желанием проповедовать Христа людям, которые не знают Христа. Он хочет ехать на дальние рубежи отечества, к Китаю или к Маньчжурии, или в Японию. Но потом оглядывается вокруг себя и понимает, что его родная страна, его соотечественники — они не далеко убежали от язычников. Они только носят имя христиан, а на самом деле такие же язычники по жизни, кланяющиеся тельцу золотому, обожествляющие страсти, одним словом — Богу не служащие. Что такое язычник? Это человек, не служащий Богу, служащий себе и тем богам, которые удовлетворяют его корысть. Иоанн вдруг понимает, что ему нужно служить здесь. Зачем ехать далеко, если здесь то же самое? Он становится священником в Кронштадте.

Кронштадтская крепость, Кронштадтский порт — ворота, запирающие Петербург со стороны Балтики. Там моряки, туда ссылают людей неблагонадёжных, там полным-полно, по-нашему говоря, бомжей, ворья всякого, люмпенов, проституток, и всех кого хочешь. И он начинает служить там, в Кронштадте, начинает отдавать себя пастве. Он заходит в нищие убогие клетушки, в которых живут люди, в полуподвалы и подвалы. Ведёт дневник, в котором подробно записывает все события своей внутренней жизни. Пишет: «Вспомни, человек, что Господь родился в пещере. Не гнушайся войти в ту пещеру, в которой сегодня живут подобные нам люди. Вспомни, человек, что сам из грязи создан. Не гнушайся грязи человеческой. Иди к тем, которые грязные, вонючие, немытые, бедные, глупые. Иди к ним. Потому что ты такой же». И вот он идёт туда. Иногда без башмаков домой возвращается — отдаёт свои башмаки нуждающемуся. Иногда пальто своё вешает на плечи раздетого человека. Иногда приходит в жилища, спрашивая, в чём нуждаются: в лекарствах, одежде, деньгах, еде. Уходит и возвращается с пакетами еды, лекарств, с какими-то одёжками. По сути, раздаёт себя, полностью, всего.

Это было очень тяжело для его матушки, которая не была готова выйти замуж за святого. Нормальной женщине хочется выйти замуж за нормального человека, а выйти замуж за святого — это против правил, как бы. Надо самой быть святой. А кто готов быть святым? Она ужасно мучается всем этим, но Иоанн идёт вперёд, не оборачиваясь. Его даже вызывают в Петербург, к Победоносцеву — обер-прокурору Священного Синода. И Константин Победоносцев говорит ему: «Вы, батюшка, высокую ноту взяли. Многие до вас эту ноту брали, но потом пришлось сфальшивить». Отец Иоанн отвечает: «Не извольте беспокоиться, я не сфальшивлю, я донесу взятое до конца». Он имеет твёрдое горячее убеждение, что донесёт всё своё до конца. Он ежедневно читает Библию, молится, просыпается рано, ложится поздно, живёт не собою, но другими, и самое главное — постоянно служит Литургию. Литургия была для него началом и концом всей священнической деятельности. Он черпал оттуда силы и привлекал туда людей, которые забыли Бога. Он являлся таким евхаристическим предстоятелем, который настолько горячо служил (как говорили современники — огнебогодухновенно, т. е. как в огне стоит на службе), что народ к нему потёк. Его распознали, как святого, сначала вот эти самые бомжи, преступники, жители ночлежек — люди, которых мы видим в кинофильмах, скажем, у Чарли Чаплина. Такие персонажи чарличаплинских фильмов: жители ночлежек, опущенные, в штанах из мешковины, не мывшиеся неделями. Или, скажем, как у Горького в «На дне». И вот эти люди — жители ночлежек, жители притонов, жители вокзалов, жители портов и припортовых убогих жилищ — они вдруг распознали в нём святого.

Священники часто завидовали отцу Иоанну, духовное начальство сомневалось в нём, думали: «Что такое? Что за чудотворец тут ещё нашёлся?» Конечно, вокруг него была масса всяких кликуш женского пола, которые потом много беды ему принесли. Называли его чуть ли не Господом Саваофом, норовили угрызть его за руку, чтобы крови напиться, чтобы причаститься его крови. И много ещё делали всяких гадостей, которые весьма и весьма помешали ему по жизни и бросили тень на его светлый образ. Но узнали его, как святого, простые, забытые всеми, никому не нужные люди, которые сказали: «Если есть такие священники, значит небеса живы, значит небо не безучастно к нам», — т.е. небо откликается на их молитвы, небеса живут. Как страшно человеку вдруг для себя сказать: «Небеса мертвы, земля безучастна, я на земле один, я никому не нужен. Молись — не молись, никто не услышит», — вот если такое сказал себе человек, считайте, что вы имеете перед собой готового суицидника. Человек находится в глубокой депрессии, и чего он натворит, исходя из этого состояния, никому не известно. А вот когда мы знаем, что святые есть (при том, что мы знаем, что мы — не святые), мы радуемся. Потому что мы знаем, что Бог есть и небеса живы, и другая жизнь есть, и мёртвые воскреснут. И совесть — это не просто некий набор комплексов внутри человека, а Божий голос. И заповеди есть. И нужно любить Бога и ближнего, в этом все заповеди находятся. Вот чтобы человеку всё это сказать, подтвердить, оправдать — нужно повидать перед собой святого человека. Люди обрадовались Иоанну. А Иоанн, взявший на себя тяжелейшую ношу, понёс её.

Времена были не очень благоприятные. Революции, которые впоследствии разразились, сначала пятого года, потом семнадцатого — февральская и октябрьская — они в воздухе носились, они не были случайностью. Всё пахло бедой. Потому что целый комплекс ложных идей залез людям в головы. Люди хотели земного рая, люди поверили в науку, люди возгнушались своей Церковью, своим прошлым, захотели чего-то другого, захотели «наш новый мир построить». В общем, это было очень серьёзное испытание для души любого человека, и многие были «унесены ветром», как книжка есть такая — «Унесённые ветром», многих просто унесло. И вдруг, Иоанн Кронштадтский явил миру идеал священника. Вообще, священник на Руси — это человек, от которого народ не ждёт святости. Это звучит парадоксально. Люди знают, что священники отягощены семьёй, нуждой, священник делит крестьянский быт с крестьянами, или городской быт с горожанами. Он не обязан быть монахом, постником, столпником, чудотворцем. Лишь бы только в Бога веровал, служил искренне, любил людей, ну и далеко от паствы не отрывался. В общем-то, вот все требования, которые предъявлялись к священнику. Особой святости народ от священников не ждал никогда, и сейчас не ждёт. Люди знают, что батюшка есть просто батюшка, что Бог дал ему благодать, и через него Господь Сам творит всё, что нужно. А батюшка служит Господу, и через него Господь совершает.

Он стал известен за пределами отечества среди инославных, среди людей даже и не христианской религии. Например, бывали случаи, когда Иоанн, плывя на пароходе по Волге, по другим большим рекам, останавливаясь на станциях, совершая молебны и проповедуя (к концу жизни его уже знали как всемирного проповедника Евангелия), заезжал в мусульманские или еврейские сёла, где неурожай держал людей в голоде, или же падёж скота наносил большую беду хозяйству. Он молился Богу об этих еврейских жилищах, о мусульманских жилищах, его молитва была чудотворной и здесь, и благодарные люди вносили его в свои памятные книжки, чтобы вечно за него благодарить Бога. Потому что он приносил им вместе с собой благословение. Его молитва не знала таких границ, которые разделяют человечество здесь, на земле, он как бы уже не здесь жил, как будто жил уже за пределами земной реальности, разодранной противоречиями. Он молился за всякого человека.

Представьте себе, что в Кронштадте было целое почтовое отделение, на которое приходили письма и телеграммы именно к отцу Иоанну Кронштадтскому. Их было так много, что нужно было создать целое почтовое отделение, иначе в этом ворохе писем, которые приходили лично ему, утопали и пропадали отдельные письма, приходившие к кому-то ещё в Кронштадте. Каждое утро к нему в Андреевский собор приносили целые корзины записок и писем. Физически, вычитывая их, он должен был бы не отлучаться от алтаря по четыре, пять, шесть и более часов. Поэтому, иногда не успевая всё прочитать, он налагал на все эти записки руку и молился Богу, чтобы Господь помиловал, помянул, очистил, исцелил, укрепил, исполнил добрые просьбы людей, которые обращались к нему во всей этой корреспонденции. И всё это Господь исполнял по его молитвам.

Таким образом, отец Иоанн очень долго ярко горел на светильнике Церкви, показывая нам, что может один простой священник. Ни епископ, ни архимандрит большого монастыря, ни профессор академии, а обычный простой приходской священник. Он как бы показал возможности священства. Как, например, спортсмены показывают нам способности человека в быстроте, выносливости, в силе, в ловкости; как учёные показывают нам возможности ума человеческого в запоминании информации, в обработке информации, в творческом поиске ответов на какие-то вопросы; как любой мастер какого-то особого дела показывает нам возможности человека вообще — так отец Иоанн показал нам на закате времён, в начале двадцатого века — страшного века, кем и каким вообще может быть священник. В этом, собственно, была его главная жизненная задача. Повторяю, ну что может священник… Вроде бы ничего. Он должен молиться, проповедовать, исповедовать, крестить, венчать, ну и всё, кажется. Вот нас таких тысячи и тысячи. И вдруг зажигается такой яркий факел, горит некий пастырь, горит как свеча, но высоко поставленная. И мы понимаем, что ничего себе… А чем он отличается от нас? Да, в принципе, ничем. А почему у него получается, а у нас нет? Мы даже не думали, что такое бывает. Это почему так? Вот так… Так Господь берёт одного, чтобы привлечь многих. Есть такой закон Божий: Господь зовёт к себе одного человека, чтобы через одного привлечь многих или всех. Т.е. Господь ищет Себе, скажем, Авраама, Давида, князя Владимира, кого-то ещё, и потом через него призывает к Себе многое множество различных людей.

Безусловно, отец Иоанн не был одинок в том, что он нёс на себе крест молитвы за весь мир. Он сам говорил, что есть, например, Алексей Мечёв, ему известный, его современник, сопастырь и сомолитвенник, московский чудотворец. Была уже тогда Матрона Московская, которая уже вступала на свою стезю молитвенного труда. И много-много ещё других было святых епископов, монахов, которые все находились в неком духовном сопричастии, они были одного духа. Но так ярко, как отец Иоанн, не горел из священства, в принципе, никто в истории. Он — совершенно уникален из всех священников.

Но, и конечно, где одни восторгаются, другие скрежещут зубами. Там, где одним хорошо, другим — очень не хорошо. Поэтому, половина России его очень любила, а половина очень не любила. Его лютой ненавистью ненавидел целый ряд категорий людей, его называли и кликушей, и фокусником, и шарлатаном, о нём нелицеприятно высказывались многие литераторы, к сожалению, например, Николай Лесков — не худший писатель земли Русской. Он поддался этому общему настроению, и с неуважением, с издёвкой высказывался об отце Иоанне Кронштадтском. Его высмеивала еврейская пресса, его выставляли посмешищем в пьесах: писали специальные пьесы, в которых все понимали, что это про него, и он, таким образом, был подвергаем насмешкам и напастям. Одним словом, видели в нём большую опасность, и он нёс крест такого массового поношения накануне революций. Это не было удивительным в тогдашней больной и готовой к трагедии России.