Харьковское сражение 12 29 мая 1942 г

Предисловие

12 мая 1942 года армии Юго-Западного направления, руководимые С. Тимошенко, И. Баграмяном и Н. Хрущевым, при поддержке большого количества танков, авиации и артиллерии перешли в наступление. Быстро прорвав немецкий фронт, они устремились к Харькову.

29 мая все было закончено. «В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий… Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе , которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто», - сказал И. Сталин в адрес руководителей Юго-Западного направления, еще не зная, что поражение под Харьковом приведет к прорыву немцев на Волгу и Кавказ.

«Подготовка» к харьковской катастрофе началась еще в январе 1942 года и состояла из следующих ключевых пунктов:

1. 18 января началась Харьковская наступательная стратегическая операция, которая закончилась в конце января тем, что советские войска попали в полуокружение в районе Барвенково - Лозовая. Это полуокружение обычно называют географически - Барвенковским выступом. Однако скупой на «шапкозакидательство» начальник Генерального штаба Б. Шапошников назвал этот выступ так, как и подобает военному человеку, - оперативным «мешком». С конца января наступательная операция, которую позже, по ее реальным результатам, назвали Барвенково-Лозовской, переросла в оборонительную и продолжалась до марта.

2. В марте, почти без перерыва, началась еще одна кровопролитная, но малоизвестная по официальным историям войны Харьковская операция, проводимая командованием ЮЗН как две частные операции:

7 марта в наступление перешли 6-я и 38-я армии Юго-Западного фронта, которые должны были разгромить чугуевско-балаклеевскую группу войск противника и освободить Харьков ;

12 марта в наступление перешли 9-я армия и оперативная группа А. Гречко Южного фронта с целью разгромить славянско-краматорскую группу немецких войск .

Интенсивные, с большими потерями бои продолжались весь март и первую декаду апреля. Однако даже расширить горло Барвенковского оперативного «мешка» не удалось, и часть войск ЮЗФ и ЮФ по-прежнему находилась в полуокружении.

3. В результате этих операций (январско-февральской и мартовско-апрельской) войска Юго-Западного направления теряли каждый месяц в среднем по 110–130 тысяч человек и только к середине марта, когда до окончания боев было еще очень далеко (3-я немецкая танковая дивизия, например, еще не нанесла удар по войскам Москаленко), имели некомплект личного состава только в стрелковых соединениях 370 888 человек .

4. Подготовка к третьей, майской, Харьковской операции началась еще в марте и проводилась не только в условиях беспрестанной убыли обстрелянного личного состава с заменой его новобранцами, но и в условиях практически нулевых знаний о противнике. Стыдно об этом говорить, но за период с июня 1941-го по март 1942 года советское командование так и не узнало, из скольких же танков, по штату, состоит немецкая танковая дивизия!

Барвенково-Лозовская наступательная операция. Январь 1942 г. (из А. Гречко)

Барвенково-Лозовская наступательная операция. Январь 1942 г. (из истории 44-й пехотной дивизии)

22 марта, через 9 месяцев после начала войны, Тимошенко, Хрущев и Баграмян непреднамеренно дезинформировали Сталина и Ставку ВГК: «Если допустить, что все танковые и моторизованные дивизии, находящиеся в данное время против Юго-Западного направления, будут вновь пополнены до уровня начала войны, то мы будем иметь против войск Юго-Западного направления… при первом варианте 7400 и втором - 3700 танков. Однако, учитывая значительные потери противника на протяжении всего периода войны с нами, более вероятно, что ему под силу будет иметь против Юго-Западного направления количество танков по второму варианту, т. е. до 3700 единиц» . При этом под первым вариантом Главнокомандование ЮЗН понимало полный штат дивизии, который, по его мнению, составлял 500 танков для тд и 250 танков для мд, а под вторым, неполноштатным вариантом соответственно 250 и 50 танков. На самом деле полный штат немецкой танковой дивизии, где только один из трех полков был танковым, составлял от 150 до 220 танков (для 2- и 3-батальонных танковых полков соответственно).

При средней численности полностью укомплектованной танковой дивизии в 170–180 танков становится понятной та зловещая роль, которую сыграла в Харьковском сражении эта катастрофическая переоценка сил противника. Когда 13 мая по войскам нашей северной группировки ударили немецкие танки и когда вопреки ожиданию оказалось, что удар наносит не одна, а две танковые дивизии, то есть не 250–500 танков, как неверно полагали, но к чему приготовились, а 500–1000 танков, то нервы у советского командования должны были дрогнуть и оно должно было запретить, по крайней мере до выяснения обстановки, ввод в бой двух танковых корпусов на участке южной ударной группы. Однако реально две немецкие танковые дивизии насчитывали в своем составе меньшее количество танков, чем те 250–500, к отражению контратаки которых были готовы 38, 28 и 21-я армии. Обе немецкие танковые дивизии мог бы ополовинить 22-й танковый корпус 38-й армии, если бы он реально существовал, а не был разбросан бригадами по стрелковым дивизиям. Вторую половину немецких танков могла бы добить советская авиация, которая утратила господство в воздухе только 18 мая…

Фактически находящиеся в полуокружении (в оперативном «мешке»), советские танковые корпуса не были введены в бой из-за отсутствия авиационного прикрытия, так как вся авиация, которая должна была обеспечивать южную ударную группировку, была брошена на помощь северной ударной группировке . Второй причиной невведения в бой корпусов стала ошибка «партизанской разведки», на основе данных которой советское командование полагало, что немецкие танки находятся в Змиеве, то есть на правом фланге перешедшей в наступление 6-й армии Городнянского. Логично было предположить, что с минуты на минуту эти танки обрушатся на фланг Городнянского и тогда наступит момент, когда эту атаку можно будет нейтрализовать танковыми корпусами.

5. О том, что Харьковское сражение было проиграно в большой степени из-за плохой разведки, свидетельствуют и данные о количестве разведывательной авиации у противоборствующих сторон. Согласно таблице, приведенной Бегуновым, Литвинчуком и Сутуловым со ссылкой на малодоступный 5-й выпуск Сборника военно-исторических материалов за 1951 год, Юго-Западный фронт имел в своем распоряжении только 10 самолетов-разведчиков против 90 немецких самолетов-разведчиков. Другими словами, немцы имели девятикратное преимущество по слежению за нашими подвижными войсками со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Однако перечисление ошибок советского командования, допущенных в период подготовки к операции, является крайне неблагодарным и субъективным делом - ведь основная масса документов, и советских и немецких, касающихся Харьковского сражения, до сих пор недоступна широкой общественности. Да и правомерно ли делать акцент на ошибках советского командования, если всего через несколько месяцев победившие под Харьковом будут уничтожены в Сталинграде, а «народный генерал» Германии Паулюс, в отличие от погибших в Харьковском котле советских генералов , позорно сдастся в плен?

Харьковское сражение. Май 1942 г. (из К. Москаленко)

Харьковское сражение. Май 1942 г. (из истории 44-й пехотной дивизии)

Этой книгой мы попытались дополнить уже обнародованную информацию о Харьковском сражении с помощью ранее не переводившихся на русский язык иностранных источников.

Право рассказать о Харьковском сражении в общем мы предоставили нейтральным шведам.

Для освещения отдельных моментов этой кровавой битвы со стороны «фашистского интернационала» были отобраны истории следующих вражеских соединений и частей:

71-я пехотная дивизия: свежее, пополненное и отдохнувшее на Западе соединение, имеющее опыт боев на Восточном фронте. Действовала против северной ударной группировки советских войск;

3-я танковая дивизия: сыграла ключевую роль в остановке наступления северной ударной группировки советских войск. Приняла участие в сражении против южной ударной группировки советских войск;

51-я бомбардировочная эскадра «Эдельвейс»: оказала помощь немцам, окруженным в Терновой, что привело к ослаблению наступления северной ударной группировки советских войск и переносу главного удара 28-й армии с северного на южный фланг;

244-й дивизион штурмовых орудий: вместе с 113-й пд встал на пути танковых бригад 6-й армии и группы Бобкина после крушения обороны 62-й пд и 454-й охранной дивизии;

6-й румынский армейский корпус: держал оборону в юго-западном углу Барвенковского оперативного «мешка», принял участие в контрнаступлении и в уничтожении окруженных советских войск;

14-я танковая дивизия: была главной «скрипкой» прорыва советского фронта на барвенковском направлении, препятствовала деблокирующим действиям группы Шерстюка;

16-я танковая дивизия: главный инструмент прорыва советского фронта на Изюмском направлении, не дала возможности советским войскам выйти в исходный для прорыва район у Большой Андреевки;

Другими словами, Сталин опровергает сводку Совинформбюро от 31 мая, в которой сообщалось, что «наши войска в этих боях потеряли убитыми до 5 тысяч человек, пропавшими без вести 70 тысяч человек, 300 танков, 832 орудия и 124 самолета». Согласно Сталину («…18–20 дивизий») наши потери в Харьковском сражении составили около 200 000 человек, «отданных противнику», т. е. убитыми и пленными. Сталинская военная оценка потерь более близка к современным российским исследованиям (по данным, приводимым в «ФИ», 207 047 человек попали в окружение, то есть были убиты или пленены), чем к немецкой в годы войны (239 036 только пленных).

Гречко A.A. Годы войны. - М.: Воениздат, 1976. - С. 129.

02:14 — REGNUM

В первых числах июня 1942 года по дорогам в окрестностях Харькова немецкие конвоиры вели многочисленные колонны пленных бойцов Красной армии. У очевидцев и участников этих событий невольно возникала аналогия с картинами годичной давности, когда такие же колонны пленных брели на запад после приграничных сражений лета 1941 года.

Так выглядел финал наступательной операции Юго-Западного направления, целью которой было освобождение Харькова.

В общей картине событий Великой Отечественной войны это сражение можно назвать одним из результатов слома германской стратегии блицкрига зимой 1941−1942 годов, а также предпосылкой мощного рывка немецко-фашистских войск к Волге и Кавказу летом 1942 года.

Ирония всех этих событий заключалась в том, что и Харьковское сражение, и наступление на Сталинград и Кавказ начинались вполне успешно, но закончились катастрофически. И причины катастроф были одинаковыми — недооценка потенциала противника, порожденная предыдущими успехами.

Однако вернемся в май 1942 года.

После зимних сражений, в которых Красная армия добилась хоть и не полных триумфов, но безусловных успехов, принудив доселе непобедимого противника к отступлению и стратегической обороне, наступил период весенней распутицы. В марте и апреле широкомасштабные боевые действия были попросту невозможны из-за состояния дорог.

Возобновление операций должно было начаться в мае.

К этому времени эвакуированные на восток военные заводы уже начали поставлять вооружение, личный состав РККА был пополнен. И это позволило не только восстановить боеспособность действующих соединений РККА, но и сформировать девять резервных армий. Главная ударная сила сухопутных войск — бронетанковые войска — перешли на новую организационную структуру, начали восстанавливать свою численность и приобрели физическую способность не только к тактическим, но и к оперативным действиям. После катастрофических событий осени 1941 года всё это воспринималось как бесспорные признаки будущей победы над противником, который был смертельно опасен осенью и так жалко выглядел на исходе зимы.

Стратегический план 1942 года предполагал «последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях, чтобы заставить противника распылить свои резервы, не дать создать ему сильную группировку для отражения наступления ни в одном из пунктов».

Приказ Верховного главнокомандующего № 130 от 1 мая 1942 года гласил: «Приказываю всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев».

Одной из этих наступательных операций и стала харьковская операция Юго-Западного фронта. Её первоначальный замысел, сформулированный Военным советом Юго-Западного направления, был очень широк: планировалось отсечь всю группу армий «Юг», затем прижать её к Азовскому морю и полностью уничтожить.

Однако Генеральный штаб РККА выступил против, указав на невозможность усиления войск Юго-Западного фронта. Основная часть стратегических резервов была нужна для спасения Ленинграда от блокады и для операций против группы армий «Центр», которая могла повторить рывок к Москве.

Кроме того, транспортные артерии юго-западного направления не позволяли наладить бесперебойное снабжение большой массы войск, необходимой для крупномасштабного наступления.

Верховный главнокомандующий И. В. Сталин согласился с мнением Генштаба и поручил Военному совету Юго-Западного направления (главнокомандующий маршал С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник оперативного отдела генерал И. Х. Баграмян) подготовить план более скромной наступательной операции с целью овладения районом Харькова.

Нелишним будет пояснить, что символическое значение Харькова при этом не было главным. Прежде всего этот город был промышленным центром и, главное, крупным железнодорожным узлом. Освобождение Харькова дало бы возможность наладить полноценное снабжение более крупных группировок и уже тогда перейти к реализации вышеописанного плана по уничтожению всей группы армий «Юг». Советским войскам здесь противостояли 6-я армия Паулюса, 17-я армия Гота и 1-я танковая армия Клейста под общим командованием фельдмаршала фон Бока.

Кроме того, в январе 1942-го войска Юго-Западного фронта успешно наступали в районе Изюма, в результате чего в районе Барвенково захватили плацдарм на западном берегу реки Северский Донец, с которого можно было развивать дальнейшее наступление с юга на Харьков. Тогда же была захвачена главная база снабжения 17-й немецкой армии и перерезана железная дорога Днепропетровск — Сталино, по которой снабжалась 1-я танковая армия вермахта. Это наступление было остановлено из-за начала весенней распутицы.

Этот плацдарм вызывал вполне естественный интерес не только у командования РККА, но и у противника. Немцы планировали начать операцию по ликвидации барвенковского плацдарма 18 мая.

Трагичность ситуации состояла в том, что советское командование не раскрыло значительного усиления войск противника на этом направлении, в то время как свежесформированные соединения РККА еще не умели обеспечивать скрытность своих маневров. Другими словами, немецкое командование играло свою партию, регулярно заглядывая в карты соперника и тщательно скрывая свои.

Силы сторон, готовившихся к активным действиям, были практически равны: общая численность личного состава — 640 и 636 тысяч человек. Немцы имели небольшое преимущество по числу боевых самолетов, столь же незначительно уступая советским войскам в танках.

Тем не менее немецкие пехотные соединения сохранили высококвалифицированный командный состав и располагали более совершенными средствами связи.

Танковые части немцев не предполагалось распылять для поддержки пехоты. Они должны были наносить концентрированные удары на критически важных направлениях.

Советские стрелковые дивизии состояли из новобранцев, которыми в звене взвод-рота-батальон управляли наспех обученные командиры без боевого опыта. Эту слабость командование планировало компенсировать большим количеством танков, выделенных для непосредственных действий в боевых порядках стрелковых подразделений.

Немецкие войска имели подавляющее преимущество в численности грузовых автомашин, что позволяло им быстрее маневрировать резервами и лучше обеспечивать войска боеприпасами.

Еще одной примечательной особенностью этого сражения был технический состав советских танковых частей. В операции в больших количествах применялись английские и американские танки. Они составляли не меньше трети от общего танкового парка Юго-Западного и Южного фронтов. Например, из 105 боевых машин 22-го танкового корпуса 44 танка имели британское происхождение.

Обе стороны готовились к активным действиям.

Однако Красная армия 12 мая первая начала активные действия, одновременно нанеся сходящиеся в направлении Харькова удары с севера от рубежа Белгород — Волчанск и с юга с плацдарма, ликвидацию которого планировали немцы. Задачей советских войск было окружение части 6-й немецкой армии в районе Харькова и освобождение города.

Войска северной ударной группировки в первый день наступления продвинулись на разных участках на глубину от двух до десяти километров, вынудив противника не только ввести в бой дивизионные резервы, но и перебросить на этот участок дополнительные силы из резерва 6-й армии. Уже 13 мая немцы начали сильные контратаки с применением больших групп танков 3-й и 23-й танковых дивизий. Вступивший с ними в бой 22-й танковый корпус за один день потерял большую часть своих танков. справедливости ради стоит отметить, что корпус в основном был вооружен легкими танками БТ, Т-26, Т-60 и английскими танками «Валентайн» и «Матильда» со слабыми 20-мм, 40-мм и 45-мм пушками. Лишь одна танковая бригада корпуса из трех имела в строю 12 средних танков Т-34, способных на равных противостоять немецким средним танкам и штурмовым орудиям. После этого боя 22-й танковый корпус до 17 мая не участвовал в боях, занимаясь ремонтом своих машин.

Кроме того, резко активизировалась немецкая авиация, нанося ощутимые удары по вторым эшелонам войск, дорогам и переправам. Наступающие советские войска были вынуждены отражать сильные фланговые контратаки немцев. Тем не менее в центре участка прорыва наступающие продвинулись на 20−25 км.

Южнее Харькова советские 6-я армия генерал-лейтенанта А. М. Городнянского, 57-я армия генерал-лейтенанта К. П. Подласа и 9-я армия генерал-майора Ф. М. Харитонова к исходу 12 мая прорвали немецкую оборону, продвинулись на 12−15 км и вели упорные бои с подошедшими немецкими резервами. К вечеру 14 мая южная группировка разгромила основные силы 108-й венгерской дивизии, 62-й пехотной дивизии немцев и продолжала наступление, расширив прорыв до 25−40 км в глубину немецкой обороны.

15 мая Военный совет Юго-Западного направления сообщил в Ставку Верховного главнокомандующего, что противник не располагает силами, чтобы предпринять встречное наступление.

Однако слабым местом столь удачно начавшейся операции были соседи наступавших советских армий. Полная пассивность правого фланга Юго-Западного фронта и бездействие Южного фронта были тут же замечены немецким командованием и использованы для снятия с этих участков значительных сил и переброски их на угрожаемое направление. Справедливости ради стоит сказать, что войска этих фронтов занимали оборону на таких широких участках, что просто не имели возможности создать ударную группировку для сколь-нибудь активных действий.

В частности, Южный фронт позволил 17-й немецкой армии и всей танковой группе Клейста перегруппироваться и подготовить мощный контрудар по барвенковскому выступу, с которого так удачно стартовали армии Городнянского, Харитонова и Подласа. Ситуация усугублялась еще и тем, что войска армий Подласа и Харитонова готовились наступать и практически не занимались укреплением обороны на южном фасе барвенковского выступа. Например, на 180-километровом фронте обороны двух армий было создано 11 км проволочных заграждений. На один км фронта в среднем приходилось три ДЗОТа, 25−30 противопехотных и около 80 противотанковых мин.

Вероятность удара противника с этого направления была признана минимальной. Предполагалось, что все свои резервы немцы употребят для защиты Харькова.

В результате общее соотношение сил резко ухудшилось для советской стороны из-за фактического неучастия в боях Южного фронта и северного фланга Юго-Западного фронта.

Кроме того, наступательные бои для неопытных пехотных соединений РККА и низкоквалифицированных командиров тактического звена вполне ожидаемо приводили к высоким потерям не только в людях, но и в танках. Очень распространенным явлением было то, что пехотинцы просто ждали, когда артиллерия и танки уничтожат огневые точки противника, а танки, оставшиеся без сопровождения пехоты, становились легкой добычей для хорошо замаскированной противотанковой артиллерии или для пехотных групп истребителей танков.

Досадные ошибки допускало и высшее руководство. 14 мая был упущен благоприятный момент для ввода в бой вторых эшелонов южной ударной группировки. К этому моменту почти вся авиация немцев и их основные резервы были задействованы против северной группировки. Однако два танковых корпуса и две стрелковые дивизии второго эшелона были изначально расположены далеко от рубежа ввода в бой, и это позволило немцам выиграть время для укрепления полуразрушенной обороны.

Легендарный русский полководец генералиссимус А. В. Суворов очень четко сформулировал слагаемые успеха в бою: глазомер, быстрота, натиск.

Стремительный натиск и быстроту неопытные войска обеспечить не могли. Второй важнейший фактор военного искусства — время — советское командование упустило. Глазомер в такой ситуации уже не мог помочь.

План немцев, получивший кодовое название Fredericus, состоял в том, чтобы сдерживать ограниченными силами наступление советских войск в направлении Харькова, нанести два удара по южному фасу барвенковского плацдарма. Этими ударами планировалось расчленить войска 9-й армии Харитонова, а затем окружить их и уничтожить. Затем удар на Балаклею, соединение с частями оборонявшейся 6-й армии Паулюса и окружение всей южной группировки войск Юго-Западного фронта.

Немецкое командование не стало изо всех сил укреплять шатающуюся под ударами тарана стену. Немцы решили уничтожить сам таран. 14 мая начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике: «Фон Бок предлагал снять с фронта Клейста три-четыре дивизии и использовать их для ликвидации прорыва южнее Харькова. Предложение отклонено. Положение может быть улучшено только путем наступления с юга в ходе операции Fredericus».

17 мая 1942 года, закончив перегруппировку, соединения 1-й танковой армии Клейста ударили по южному фасу барвенковского выступа. Полтора часа продолжалась артподготовка, а затем танки и пехота немцев начали атаку, поддержанные с воздуха четырьмя сотнями самолетов.

Один из немецких офицеров описал это так: «Первая линия русских позиций разрушалась под градом бомб и снарядов. Несмотря на это, русские, те, кто пережил весь этот ад, оказали ожесточенное сопротивление. Один советский батальон, чьи позиции атаковал 466-й гренадерский полк, держался до последнего человека. На его позициях было найдено 450 мертвых русских».

К 8 часам утра жидкая оборона 9-й советской армии была прорвана. Немецкая авиация разрушила узел связи 9-й армии, при этом начальник штаба армии был ранен. Резервной системы связи армия не имела. Управление было полностью дезорганизовано, а связь с командованием Южного фронта утрачена. Штаб Юго-Западного направления узнал о немецком ударе только к исходу 17 мая. Подразделения и части 9-й армии вели бои без увязки своих действий с соседями и резервами.

Когда танки и пехота Клейста ударили фактически в глубокий тыл советским войскам, наступавшим с барвенковского плацдарма, те смогли ввести в бой два танковых корпуса второго эшелона. Благодаря этому за 17 мая советские войска продвинулись вперед еще на 10 км. Северная ударная группировка также продолжала вести оборонительные бои против контратакующих танковых частей.

Положение усугублялось тем, что быстрое продвижение немецких танков и пехоты в полосе 9-й армии поставило под угрозу захвата аэродромы, с которых ранее действовала советская авиация. Их срочная эвакуация оставила наземные войска без воздушного прикрытия и поддержки.

Уже 18 мая начальник Генштаба РККА А. М. Василевский предложил прекратить наступление на Харьков и начать вывод войск с барвенковского выступа. Однако С. К. Тимошенко и Н. С. Хрущёв доказывали в Ставке, что угроза преувеличена и операцию можно довести до конца. Верховный главнокомандующий И. В. Сталин поверил аргументам непосредственных руководителей операции и отказался отдать приказ на отвод войск. Время было упущено…

Маршал Тимошенко попытался организовать контрудар по соединениям Клейста, распорядившись вывести для этого из боя на западной оконечности барвенковского выступа 21-й и 23-й танковые корпуса и их силами разгромить прорвавшегося противника, а затем восстановить фронт 9-й армии.

Вместе с этим задача на продолжение наступления к Харькову не отменялась. Всё это происходило под сильными авианалетами люфтваффе, которым ВВС РККА уже не мешали. Воздушные удары бывали так сильны, что приводили в замешательство целые танковые батальоны, как это случилось 18 мая с 13-й танковой бригадой.

Попытки контрударов советских войск блокировались сильными группами пехоты и танков при массированной воздушной поддержке. К этому времени немцы уже имели не только численное превосходство, но и свободу маневра.

К 23 мая большая часть южной ударной группировки Красной армии была окружена в треугольнике Мерефа — Лозовая — Балаклея.

С 25 мая окруженные советские войска начали предпринимать ожесточенные попытки прорыва из окружения. К 26 мая окруженные части Красной армии оказались заперты на небольшом пространстве площадью примерно 15 кв. км в районе Барвенково.

Положение окруженных было очень тяжелым. Отсутствие боеприпасов, горючего и продовольствия усугублялось открытой степной местностью, на которой было невозможно укрыться от артобстрелов и авианалетов. Попытки прорвать окружение с востока блокировались упорной обороной немцев при активной поддержке авиации.

«В вечерних сумерках прилетел большой русский самолет — вероятно, с соответствующим приказом. Чудовищные крики и рев известили о начале нового прорыва. В мерцающем свете ракет было видно, как они идут. Плотную толпу сопровождали танки. На этот раз противник атаковал нас несколькими клиньями по всему фронту — в последнем отчаянии, многие напились до бесчувствия. Как роботы, невосприимчивые к нашему огню, вламывались они то тут, то там в нашу оборону Ужасны были их следы. С расколотыми черепами, заутюженными до неузнаваемости гусеницами танков, находили мы своих товарищей на этой «дороге смерти», — описал одну из попыток прорыва немецкий пехотинец из 1-й горной дивизии.

26 мая командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Бок посетил боевые порядки войск, ведущих бои с окруженными:

«Я еду через «группу Брайта», 44-ю и 16-ю танковую дивизии в 60-ю моторизованную и 1-ю горную дивизии. Повсюду одна и та же картина: все уже сжимаемый противник тем не менее делает то здесь, то там попытки прорваться, но он уже стоит непосредственно перед крахом. С одной высоты юго-восточнее Лозовенька можно было видеть, как со всех сторон бьющий в дымящийся «котел» огонь наших батарей получает все более слабеющий ответ… Толпы пленных текут в тыл, рядом идут в атаку наши танки и части 1-й горной дивизии — потрясающая картина!»

Обескровленные части 6-й и 57-й армий, сводная танковая группа генерал-майора Кузьмина, составленная из остатков 5-й гвардей-ской, 7-й, 37-й, 38-й и 43-й танковых бригад, танкисты 23-го танкового корпуса генерал-майора Пушкина сумели прорваться из окружения.

28 мая последовал приказ маршала С. К. Тимошенко о прекращении наступательной операции, но усилия по выходу из окружения попавших в него частей Красной армии продолжались вплоть до 31 мая.

В ходе боёв в окружении погибли или пропали без вести: замкомандующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант А. М. Городнянский, командующий 57-й армией генерал-лейтенант К. П. Подлас, генерал-майор А. Ф. Анисов, генерал-майор артиллерии Ф. Г. Маляров, командующий армейской группой генерал-майор Л. В. Бобкин, командиры 15-й, 47-й, 270-й и 337-й стрелковых дивизий генерал-майоры Д. Г. Егоров, Ф. Н. Матыкин, З. Ю. Кутлин, И В. Васильев и многие другие…

Немецкое командование заявило о взятии в сражении за Харьков 239 тыс. пленных.

И. В. Сталин назвал поражение Красной армии в Харьковской операции катастрофой:

«В течение трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18−20 дивизий…»

Командованию Юго-Западного направления, в составе С. Тимошенко, И. Баграмяна и Н. Хрущева Верховный главнокомандующий заявил: «Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто…»

В боях за Харьков в мае 1942 года германский вермахт испытал свой последний триумф в битве, завершившейся быстрым окружением советских войск и захватом десятков тысяч пленных.

Для того чтобы оценить впечатления врага от своей победы, стоит привести сухие выдержки из служебного доклада, сделанного по итогам участия 3-й танковой дивизии вермахта в Харьковской операции:

«Пехота русских слаба. Она ни за что не будет атаковать позиции противника без поддержки танков. Однако в самой тактике наступательных действий с начала войны ничего не изменилось. Русские ведут бой живой силой и достигают успеха за счет крупных людских потерь.

Однако, несмотря на все недостатки и слабую организованность частей РККА, их танки конструктивно не уступают нашим. Индивидуальная подготовка танковых экипажей также очень хороша. Русский лейтенант-танкист, захваченный в плен в одном из боев под Харьковом, заявил, что их танковые войска по всем параметрам превосходят наши».

«Прекрасно понимая, что наши прорывы в глубину советской обороны во многом связаны с продвижением длинных колонн танков и бронетранспортеров, русские успешно тормозили наше продвижение, располагая 2−3 засадные позиции танков Т-34 на командных высотах. Хорошо замаскированные, они не были видны до открытия огня, а также не были доступны для обстрела с флангов. Помимо тактического опыта срыва наших наступлений у русских появились новые образцы противотанкового вооружения. Так, например, 14,5-мм противотанковое ружье ПТРД с очень длинным стволом и сошкой. Пуля ружья легко пробивает броню наших танков Pz. III и Pz.IV. Дальность стрельбы нам пока неизвестна. Противотанковые расчеты русских были проинструктированы таким образом, что их основной целью являлись командные машины и стреляли исключительно в триплекс наших танков.

Командные танки с особой формой задней антенны легко опознаваемы и истреблялись русскими особенно эффективно. В течение недели 6-й танковый полк потерял 6 командных машин и большое число офицеров. Поэтому командир 6-го танкового полка принял решение пересесть в обычный Pz. III».

«По опыту танковых боев с русскими частями стало ясно, что тактика выжидания и заманивания противника в огневой мешок гораздо эффективнее, чем стремительная атака. В лобовом столкновении уничтожив большое количество русских танков, мы потеряли танков не меньше. Медленное продвижение по фронту и фланговый охват является наиболее выгодной тактикой в борьбе с русскими танками».

В результате поражения Красной армии в боях под Харьковом советские войска Южного и Юго-Западного фронтов кардинально ослабли. Используя благоприятные для себя итоги сражения под Харьковом, в конце июня 1942 года немецкое командование начало стратегическое наступление на Кавказ и на Волгу, чтобы лишить Советский Союз нефти, перерезать волжскую транспортную артерию и овладеть промышленными районами Сталинграда.

Через месяц немцы взяли Ростов-на-Дону, открыв себе путь на Кавказ, чуть позже 6-я армия Паулюса вышла к Сталинграду.

Под влиянием именно этих событий 28 июля 1942 года был издан знаменитый приказ № 227, суровый и беспощадный, более известный под названием «Ни шагу назад!».