Архимандрит даниил сарычев. Душеполезное чтение Архимандрит даниил сарычев

8 сентября 2006 года, в праздник Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, архимандрит Даниил последний раз удостоился принять Святые Дары. Состояние старца ухудшалось с каждой минутой, его духовный сын священник Димитрий начал читать отходную молитву. (Он успел трижды прочесть отходную).

В 22 часа 45 минут 8 сентября 2006 года старейший насельник московского Донского монастыря архимандрит Даниил (Сарычев) мирно отошел ко Господу.

Архимандрит Даниил, насельник Донского монастыря, родился 14 января 1912 г. в селе Зверево Старожиловского района Рязанской области. Родители его были крестьяне – отец Сергей Васильевич и мать Анна Валериановна Сарычевы. Он рос в благочестивой семье. Особенно мать его отличалась благочестием. В семье было шестеро детей, двое из которых скончались в младенчестве. Отец Даниил с раннего детства имел глубокую веру в Бога, да и окружение было из простых верующих людей. Еще будучи ребенком, с другими мальчиками он пошел однажды в лес, а когда они возвращались, то увидели на поляне двух иеромонахов в епитрахилях, совершающих каждение. Но кто были эти иеромонахи, узнается позже. После смерти мужа Анна Валериановна, оставшись без кормильца семьи, переехала с детьми в Москву недалеко от Данилова монастыря. Вскоре Ваня (будущий о. Даниил) был взят владыкой Феодором (Поздеевским) послушником в Данилов монастырь. Вот там он и увидел над Святыми Вратами ранее виденных им двух иеромонахов. Это были преподобные - Симеон Столпник и Даниил Столпник.

Из воспоминаний архимандрита Даниила: «...Первый мой визит был в Симонов монастырь. Там служил иеромонах Севастиан, одаренный даром духовного зрения, а после этого я пришел в Данилов монастырь...

Ежедневно ходил я в монастырь к ранней обедне, во время которой пел архимандрит Григорий (Лебедев), позже ставший настоятелем Александро-Невской Лавры и архиереем. Я его очень полюбил, и он меня также. Вот он-то и обратил внимание на мой голос и отдал в обучение к игумену Алексию, бывшему в монастыре регентом. Науку отца Алексия, который учил меня гласам и славянскому языку, я освоил быстро... стоило мне один раз услышать песнопение, как я уже мог его спеть.

Очень мне хотелось быть канонархом, и я часто молил об этом Господа. И вот когда мне было одиннадцать лет, моя мечта сбылась, и я стал канонархом Данилова монастыря... Бывало, под праздник у нас пели десять стихир; так я один канонаршил все десять – с правого на левый клирос ходил. Носил я подрясник и немного длинные волосы, так что был похож на девочку. Бывало, пока пройду по храму, мой карман в подряснике полон конфет и шоколада».

По свидетельству архимандрита Даниила в Даниловом монастыре в то время служба была уставная, многие насельники имели высшее духовное образование, песнопения были распева Оптиной пустыни.

Из воспоминаний старца Даниила: «Пение у нас в монастыре было прекрасное, молитвенное, торжественное. На правом клиросе хор был наёмным и состоял примерно из тридцати человек. Все голоса были отборные: храмы и монастыри закрывались, поэтому наплыв певцов был большой. Это потом уже начались притеснения, и стали бояться петь в церкви.

На левом клиросе пели наши монастырские насельники, числом около двадцати, под управлением игумена Алексия – человека одаренного и необычайной доброты, обладавшего красивым, немного «в нос» тенором. Всего же у нас в монастыре было около сорока, монахов. Среди тех, что пели на клиросе, был архимандрит Симеон, у которого был прекрасный бас. Его трагедия заключалась в том, что у него была парализована нижняя часть тела, и его возили на коляске. Во время революции 1905 года он своим телом прикрыл от выстрела нашего настоятеля владыку Феодора, и пуля задела ему позвоночник. Он также был очень добрым человеком и подвижником веры. В таком болезненном состоянии его и арестовали, и на волю он больше не вернулся... (Архимандрит Симеон (в миру – Михаил Холмогоров) в 1934 году был арестован и умер в тюрьме).

На первом месте в нашем монастырском пении была церковность... Оно было одновременно и торжественным, и умягчало сердца молящихся. В пении должна быть внутренняя молитва, тогда оно будет духовным и будет пробуждать к молитве. Службы у нас в монастыре были длинными, особенно под большие праздники: все кафизмы вычитывались, стихиры пелись полностью, служба длилась с полшестого и кончалась в половине одиннадцатого. Но мы не уставали, не хотелось уходить из храма.

Надо сказать, что на празднование памяти благоверного князя Даниила Московского у нас в монастыре собиралось множество московского духовенства, а в 1924 году приезжал к нам Святейший патриарх Тихон …

Времена, о которых я рассказываю, были очень тяжелыми. Гонения на церковь, притеснения духовенства и закрытие храмов начались сразу же после революции. Первыми в Москве пострадали кремлевские монастыри и церкви. Затем начали закрывать другие храмы и монастыри – Симонов, Алексеевский, Петровский, Донской, Страстной…

(1912-2006 гг.)

Архимандрит Даниил (Сарычев) родился 14 января 1912 года в деревне Зверево (Рязанская обл., Сторожиловский район) в крестьянской семье.

Из воспоминаний архимандрита Даниила: «Очень мне хотелось быть канонархом, и я часто молил об этом Господа. И вот когда мне было одиннадцать лет, моя мечта сбылась, и я стал канонархом Данилова монастыря...» По свидетельству современников у канонарха Ивана была уникальная память, абсолютный слух, он обладал сильным и красивым голосом (альт), знал наизусть многие мелодии религиозных песнопений. Многие верующие специально приходили в монастырь послушать юного канонарха. К 1930 году Данилов монастырь был закрыт. (В стенах монастыря разместили детский приемник-распределитель. Воссоздание монастыря началось лишь в 1983 году.)

Более пятидесяти насельников монастыря, проходивших по «делу о даниловском братстве» приняли мученическую кончину. Всю свою долгую жизнь архимандрит Даниил (Сарычев) помнил сотни имён подвижников благочестия, он не уставал рассказывать о них, старался приблизить тот день, когда они будут прославлены.

В юности архимандриту Даниилу посчастливилось получить благословение Святейшего Патриарха Тихона, он удостоился проводить в последний путь Святителя Тихона, ему суждено было дожить и до прославления Святителя.

Из воспоминаний старца Даниила:

«В 29-м году закрыли Троицкий собор нашего монастыря, в конце 30-го года и весь монастырь, который оставался последним действующим монастырем в Москве. Мощи благоверного князя Даниила Московского перенесли в находившийся за монастырской оградой, не принадлежащий к монастырю храм Воскресения Словущего. Туда же перешел из монастыря и любительский смешанный хор, регентом которого стал я...» (Позже в течение девяти с половиной лет он руководил хором в храме святителя Николая на Новокузнецкой.)

В 40-е годы Иван Сергеевич Сарычев руководил хором в храме святителя Николая (на Новокузнецкой), в 50-60 годы – хором в храме Ризоположнения (на Донской улице) и хором в Малом соборе Донского монастыря

27 апреля 1970 года в Троице-Сергиевой Лавре архимандрит Наум (Байбородин), постриг Ивана Сергеевича в монашество с именем Даниил. 17 декабря 1978 года состоялась диаконская хиротония (рукополагал Ивана Сергеевича - Святейший Патриарх Пимен (Извеков)). 2 августа 1988 года в Даниловом монастыре состоялась пресвитерская хиротония. (Через несколько лет уже в Донском монастыре иеромонах Даниил будет возведен в сан игумена.)

В 1990 году Донской монастырь был передан Московской Патриархии, и началось возобновление монашеской жизни. Освящение большого Донского собора состоялось 18 августа 1991 года. В 1991 году отец Даниил стал насельником Донского монастыря. 7 апреля 2000 года отец Даниил был возведен архиепископом Истринским Арсением (Епифановым) в сан архимандрита.

Из воспоминаний насельников Донского монастыря: «Это был великий молитвенник за Россию. За духовным советом к батюшке приходили многие люди со всех концов страны. Наделенный особыми духовными дарами, отец Даниил к каждому находил особый подход».

По рассказам современников архимандрит Даниил был старцем высокой духовной жизни, наделённый особыми духовными дарами. По свидетельству духовных чад старца - по молитвам прозорливого старца Даниила происходили чудеса исцеления, (исцелялись и верующие, страдавшие различными видами онкологических заболеваний), одинокие люди, потерявшие всякую надежду, обретали семейное счастье, в неблагополучные семьи возвращались мир и любовь, у бездетных супругов рождались дети.

Из воспоминаний рабы Божией Екатерины: «...Батюшка обладал великой любовью ко всем нам, и настоящей отцовской строгостью, дабы воспитать нас в Вере Православной, не поддельной, а истинной!

По его молитвам многое в жизни людей устраивалось. Решалось множество житейских проблем, проблем с работой, учёбой. Его всегда окружало великое множество людей... К Батюшке приезжало огромное количество людей с разных мест. Это были люди разного социального статуса, от министра, до простого люда. И для всех он находил время. Помогал своей молитвой, имеющей колоссальную силу».

24 июля 2006 года девяносточетырехлетнего старца Даниила, ослабшего во время длительной, изнурительной болезни, доставили в пятую городскую больницу с диагнозом двухстороннее воспаление лёгких.

8 сентября 2006 года, в праздник Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, архимандрит Даниил последний раз удостоился принять Святые Дары.

Состояние старца ухудшалось с каждой минутой, священник Димитрий Шпанько начал читать отходную молитву. (Он успел трижды прочесть отходную).

В воскресенье 10 сентября в Большом Донском соборе обители состоялось отпевание архимандрита Даниила. Отпевание возглавил епископ Красногорский Савва (Волков). Епископ Савва отметил, что душа человека, который сподобился причаститься в день смерти, проходит к престолу Господню, минуя мытарства. Такое случается с высокими подвижниками или с людьми с исключительно чистыми сердцем.

Собор был переполнен верующими, духовные чада собрались в этот день проводить своего дорогого батюшку в последний путь. Архимандрита Даниила похоронили на кладбище Донского монастыря при большом стечении верующих и духовенства.

Господи, упокой душу архимандрита Даниила, со святыми упокой, и его молитвами спаси нас!

*Священномученик Петр, митрополит Крутицкий и Коломенский

Священномученик Пётр, митрополит Крутицкий и Коломенский (в миру Пётр Фёдорович Полянский) родился в 1862 году в благочестивой семье священника села Сторожевое Воронежской епархии. В 1885 году он закончил по I разряду Воронежскую Духовную Семинарию, а в 1892 году Московскую Духовную Академию и был оставлен при ней помощником инспектора.

После занятия ряда ответственных должностей в Жировицком духовном училище, Пётр Фёдорович был переведён в Петербург, в штат Синодального Учебного Комитета, членом которого он стал. В 1897 году защитил магистерскую диссертацию. Во время начавшихся гонений на святую Церковь, в 1920 году Святейший Патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и стать его помощником в делах церковного управления.

Сразу после архиерейской хиротонии в 1920 году во епископа Подольского, Владыка Пётр был сослан в Великий Устюг, но после освобождения из-под ареста Святейшего Патриарха Тихона - вернулся в Москву, став ближайшим помощником Российского Первосвятителя. Вскоре он был возведён в сан архиепископа (1923 год), затем стал митрополитом Крутицким (1924 год) и был включён в состав Временного Патриаршего Синода.

В последние месяцы жизни Патриарха Тихона митрополит Пётр был его верным помощником во всех делах управления Церковью. В начале 1925 года Святейший назначил его кандидатом в Местоблюстители Патриаршего Престола. В этой должности Владыка Пётр был утверждён и Архиерейским Собором 1925 года.

В ноябре 1925 года митрополит Пётр был арестован. После заключения в Суздальском политизоляторе, Владыку привезли на Лубянку, где ему предлагали отказаться от первосвятительского служения в обмен на свободу, но он ответил, что ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения.

В 1926 году Владыка был отправлен этапом в ссылку на три года в Тобольскую область (село Абалацкое на берегу реки Иртыш), а затем на Крайний Север, в тундру, в зимовье Хэ, расположенное в 200 километрах от Обдорска. Владыка вновь был арестован в 1930 году и заключён в Екатеринбургскую тюрьму на пять лет в одиночную камеру. Затем он был переведён в Верхнеуральский политизолятор.

Условия заключения Святителя были очень тяжелы. Владыка страдал оттого, что, чувствуя себя в ответе перед Богом за церковную жизнь, он был лишён всякой связи с внешним миром. 1931 году Владыку частично парализовало. В 1933 году больного астмой престарелого Святителя лишили прогулок в общем тюремном дворе. С 23 июля 1936 года Владыка Пётр - в Верхнеуральской тюрьме, вместо свободы получил новый срок заключения ещё на три года. К этому моменту ему было уже семьдесят четыре года, и власти решили объявить Святителя умершим, о чём и сообщили митрополиту Сергию, которому в декабре был присвоен титул Патриаршего Местоблюстителя - ещё при живом митрополите Местоблюстителе Петре. Так прошёл ещё год тяжкого заключения для больного старца-первосвятителя.

В июле 1937 года по распоряжению Сталина был разработан оперативный приказ о расстреле в течение четырёх месяцев всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. 27 сентября (10 октября н. ст.) 1937 года в 4 часа дня священномученик митрополит Пётр был расстрелян в Магнитогорской тюрьме.

Канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 1997 году.

(Дни памяти: Январь 23 (новомуч.), Сентябрь 27)

1 Апостольский пост - во время поста разрешается пить лишь воду).

2 «Антидор есть священный хлеб, который был принесен в предложение и которого середина была вынута и употреблена для священнодействия; этот хлеб как запечатленный копием и принявший божественные слова, преподается вместо страшных Даров, то есть Тайн, тем, которые не причащались их». (Святой Симеон Солунский)

- Отец Даниил, вы застали при жизни Святейшего патриарха Тихона, были в Даниловом монастыре перед его закрытием. Расскажите, пожалуйста, об этом времени, о монахах того времени, о том, как они жили.

Не только застал, но и я брал у патриарха благословение! Монахи жили на частных квартирах, из монастыря всех выгнали. И вокруг монастыря тоже жили, а потом постепенно и там их арестовывали. И - в Сибирь, кого куда, в общем.

Батюшка, как сильно отличалась монашеская жизнь до закрытия монастыря от той монашеской жизни, которая возрождается в последнее время?

Как-то мне сказал патриарх Пимен: «Москва имеет много монастырей, но такую братию, как в Даниловом монастыре, ни один московский монастырь не имел».

Отличалась, во-первых, высшим образованием духовным, постничеством, служба была уставная, песнопения были распева Оптиной Пустыни. И когда справляли праздник князя Даниила, то распевы князю Даниилу все были Оптиной Пустыни, по красоте которым не было равных. А я в это время был канонархом. У меня был, по отзывам, красивый альт. И меня вся Москва ходила слушать.

Наместник монастыря, архиепископ Феодор (Поздеевский), был высокого роста. Когда он на вас смотрел, он вас сразу насквозь видел. Это был постник. Если ему нужно было выпить стакан воды, он пил только полстакана. И так во всем - воздержание. К сожалению, в 1939 году он в Ивановской тюрьме был расстрелян.

- Отец Даниил, кого еще из монахов высокой духовной жизни вы знали?

Отца Тихона (Беляева). Он был последним наместником монастыря.

Когда наш монастырь закрыли, мощи святого князя Даниила нам не сразу дали. И мы надежду потеряли, что нам отдадут мощи в храм Воскресения словущего. Накануне памяти преподобного Сергия мы уже служили в этом приходе, монастырь был закрыт. Но мощи еще нам не отдали. И вот когда мы запели «Ублажаем тя, преподобне отце наш Сергие», в это время открываются церковные двери и отец Тихон с другими священнослужителями вносит мощи благоверного князя Даниила (у нас они потом находились примерно два года с небольшим). И тут же мы запели: «Величаем тя, святый благоверный и великий княже Данииле». Пели, плакали, радость такая была! И архиепископ, помню, из ссылки приехал, хотя монастырь был уже закрыт. Но он жил у монастыря на частной квартире и тоже служил в этом приходе.

Также и архимандрит Поликарп (Соловьев) величайший подвижник был. Он когда ходил по земле, то как бы по воздуху ходил. Это был предпоследний наместник. Его родина в Зарайске. А так, в основном, вся братия была высокой духовной жизни и служила образцом не только для нашей обители, но и для всей Москвы и для всей России. И что знаменательно, после гонений наш монастырь первый открылся.

Была очень большая связь со схиархимандритом Гавриилом - такой был старец в Седмиезерной Пустыни под Казанью. А у нас был отец Симеон, будущий схиархимандрит Даниил. Он спас однажды архиепископа Феодора нашего во время бунта студентов в 1905 году в Тамбове. Туда приехал архиепископ Феодор навестить семинарию. И на владыку Феодора было покушение, а отец Симеон его заградил собой. И прострел был в позвоночник, из-за этого он лишился возможности ходить, его возили на коляске. Он обладал необыкновенно красивым голосом - баритональным басом. Ноты писал, как печатал. Певец был первоклассный. И вот он пел у нас на правом клиросе до закрытия. И потом, невзирая на то, что он без помощи келейников не мог жить, он был выслан в город Владимир. А потом ему и там покоя не давали: выслали в Псков и там расстреляли. Новый священномученик.

- Батюшка, вы сказали, что вы были канонархом на клиросе. Сильно ли отличалось в то время пение и службы?

У нас все было по уставу, службы были почти без сокращений. Так что в этом отношении наш монастырь служил образцом. По соседству был Симонов монастырь. Когда Симонов монастырь закрыли, то там был настоятелем архимандрит Петр, впоследствии он стал епископом. Его фамилия Руднев. Он у нас служил. А потом он был расстрелян, да и многие другие тоже. У нас кругом жили архиереи, которые в силу обстоятельств в дни гонений были вынуждены с епархий выехать и жить здесь, в Москве. А в Москве в то время квартир было много, москвичи народ был набожный и поэтому этим архиереям, которые служили у нас в Даниловом монастыре, почти ежедневно помещения были. Ну, потом всех постепенно арестовали и кого куда. Кто остался жив - вернулся. А большинство так в ссылках и погибло.

- Из тех, кто с вами был тогда, кто-то еще остался, кто помнит те дни в Даниловом монастыре?

Сейчас, кто помнит хорошо, это монах Михаил. Он в Даниловом монастыре, он бас. Он был в городе Владимире, куда отец Симеон был выслан.

Батюшка, расскажите, пожалуйста, о каких-либо знаменательных событиях в вашей жизни, может быть, из вашего детства?

Пасха была поздняя, это в 1923 году примерно. И село, в котором я жил в 25 километрах от Рязани, все было верующее. И погода была чудесная. Я своей маме говорю: «Мама, ты меня разбуди к светлой утрене». - «Хорошо, - говорит, - я тебя разбужу». Ну, сама куличи готовила. Погода чудесная была. Потом меня мама будит, говорит: «Вставай, разговляться». Я говорю: «Как разговляться? А в храм?» И плакать. Она говорит: «Вставай скорее, посмотри, как солнце играет! Не плачь!» И когда я вышел на улицу, я увидел в наше окно - как раз был восход солнца - громадный шар, и солнце как бы купалось и разными цветами отражалось на стене, на столах… А весь народ, разодетый, в платьицах пасхальных, стоит на меже, на возвышенности. Все смотрят, как солнце играет, и весь народ поет: «Христос воскресе из мертвых!». А дети уже катают яйца. Это непередаваемо! Святая Русь - свободная!

После этого я в Москву приехал. И первый мой визит был в Симонов монастырь. Там служил иеромонах Севастиан, одаренный даром духовного зрения. А после этого я пришел в Данилов монастырь.

А в детстве у меня был такой случай. Я с товарищами пошел за ягодами в лес. Он весь был дубовый. Рядом барские сады. Обычай у нас был - на все четыре стороны помолиться, а потом в расходную. А потом собирались. И вот, в пятистах метрах от нас я и мои товарищи увидели двух иеромонахов в епитрахилях. На меже, в поле они совершали каждение. А храм наш недалеко был. И вот, я когда приехал в Москву, то я и увидел над вратами изображение этих двух иеромонахов: преподобных Симеона Столпника и Даниила Столпника. Это я уже увидел в Даниловом монастыре, куда я вскоре был принят, и был там до закрытия канонархом.

- Батюшка, в каком возрасте вы приехали в Москву?

Мне было двенадцать лет. Я приехал с мамой. Тут у нее были родственники. В Москве была безработица, и поэтому не сразу все устраивалось, была частная торговля, так называемый нэп. Магазины были переполнены, чего только не было, уже не говоря о том, что наши девушки и наши дамы носили в летнее время платья из чесучи. Да и облачения у нас были из этого же материала, и подрясники детские из этого материала. Одним словом, до 30-х годов было богатство. А потом - раскулачивание.

- Батюшка, но, несмотря на гонения, много людей продолжало ходить в храмы, вера оставалась…

Все время ходили, и посты соблюдали. Москва была благочестивая. В Кремле было несколько монастырей.

- А в Кремль пускали на службы?

Вначале пускали, а потом не стали пускать, потому что там было советское правительство. А после войны в Кремль уже был свободный доступ.

- Я слышал, что через много лет, после войны, вы были в церкви Ризоположения.

Да, потому что здесь сначала не разрешали служить, и наш Донской храм временно присоединили к храму Ризоположения. Там я пел. А потом нам открыли старый собор. И нам разрешили здесь совершать службы. Потом там были обретены мощи святителя Тихона.

И мощи князя Даниила были нетленны. Сотни лет они были в земле. И когда на Пасху у нас служил епископ Николай Елецкий, это был столп Православия, ему пришлось наводить порядок с мощами. И вот он рассказывал, что когда он открыл мощи, то воскликнул: «Княже Данииле, я много мощей видел, но я ничего подобного не мог видеть. Тебе только открыть глаза - и ты живой». Вот насколько они были жизненны! И потом мощи в течение двух лет находились в храме Ризоположения. Владыка Феодор там служил один раз, а потом его опять арестовали. Он почти все время находился в ссылке, ему жить спокойно не давали.

Но вот один случай я вам расскажу. Владыка Феодор сидел в камере смертников. Там было семь человек. И подходит к нему один из приговоренных к расстрелу, называя владыку Феодора батюшкой, потому что он не знал, что это архиерей. И говорит: «Я видел: только что около вас стоял монах». А владыка говорит: «Скажите, какие у вас были добрые дела?» Он отвечает: «У меня особенно добрых дел не было». Владыка говорит: «Не может быть, подумайте». И приговоренный отвечает: «Раз был случай, когда святителя Феодосия Черниговского вынули из раки, и один из моих товарищей стал топтать их ногами, а я вступился, устыдил его и не позволил глумиться над останками святителя Феодосия». Тогда владыка Феодор и говорит: «Знайте, что сейчас здесь был владыка Феодосий. Через два дня на третий вы будете освобождены». Так и получилось. И когда его освободили, он у нас в Даниловом монастыре крестил и жену, и детей. Это было в 1925 году.

- Батюшка, в монашестве больше было из благородных или из простых людей?

У нас в Даниловом монастыре больше было окончивших семинарию. Но семинария прежняя была полная, преподавали по всем правилам. А за последнее время все не то уже стало. А я был посвящен в иеромонахи в день Благовещения Матери Божией. Это в Даниловом монастыре.

Было так. Я слышу голос ночью: «На тебя пришло указание, чтобы тебя посвятить в иеромонахи». А я еще ничего не знал. Вхожу в Данилов монастырь, а меня встречает келейник епископа Тихона, который сейчас в академии, по-моему, работает. И говорит: «На вас пришел указ от патриарха Пимена, чтобы посвятить вас в иеромонахи. Идите к наместнику». Когда я вошел к наместнику, владыке Тихону, он мне дает указ о посвящении меня в сан иеромонаха. А до этого там был голос свыше: «О твоем посвящении ходатайствовало очень много духовенства». Я уже не помню подробностей, но это было.

Отец Даниил, прожив столько лет и зная старое монашество, которое было до войны, и видя то монашество, которое сейчас, как вы можете сравнить спасение в миру и спасение в монашестве? Многие люди задумываются о своем жизненном пути, например семинаристы, заканчивающие духовные учебные заведения…

Сейчас в монастырях сложно, к тому же молодые семинаристы неустойчивы. Потом женятся, оставляют монастыри. То, что я видел в двадцатые годы, это как небо и земля: тогда еще монастыри были, и монашество было по призванию внутреннему. Правда, большинство из тех монахов потом стали мучениками, их потом всех арестовывали и - в далекие сибирские края… А современные все, конечно, не то.

С архимандритом Даниилом беседовал Александр Стародубцев

Из воспоминаний отца Даниила (Сарычева)

Я родился в 1912 году в Рязанской губернии, в 25 километрах от города. В начале 1920 года вместе с матерью и сестрой переехал в Москву и поселился на Малой Тульской улице, близ Данилова монастыря.

Ежедневно ходил я в монастырь к ранней обедне, во время которой пел архимандрит Григорий (Лебедев), позже ставший настоятелем Александро-Невской лавры и позже архиереем. Я его очень полюбил, и он меня также. Вот он-то и обратил внимание на мой голос и отдал в обучение к игумену Алексию, бывшему в монастыре регентом. Науку отца Алексия, который учил меня гласам и славянскому языку, я освоил быстро, так как, по отзывам, имел абсолютный слух и хорошую память: стоило мне один раз услышать песнопение, как я уже мог его спеть.

Очень мне хотелось быть канонархом, и я часто молил об этом Господа. И вот когда мне было 11 лет, моя мечта сбылась и я стал канонархом Данилова монастыря. Москвичи меня очень любили и приходили слушать со всего города. Бывало, под праздник у нас пели десять стихир; так я один канонаршил все десять - с правого на левый клирос ходил. Носил я подрясник и немного длинные волосы, так что был похож на девочку. Бывало, пока пройду по храму, мой карман в подряснике полон конфет и шоколада.

Пение у нас в монастыре было прекрасное, молитвенное, торжественное. На правом клиросе хор был наемным и состоял примерно из 30 человек. Все голоса были отборные: храмы и монастыри закрывались, поэтому наплыв певцов был большой. Это потом уже начались притеснения, и стали бояться петь в церкви.

На левом клиросе пели наши монастырские насельники, числом около 20, под управлением игумена Алексия, человека одаренного и необычайной доброты, обладавшего красивым, немного «в нос», тенором. Всего же у нас в монастыре было около 40 монахов. Среди тех, что пели на клиросе, был архимандрит Симеон, у которого был прекрасный бас. Его трагедия заключалась в том, что у него была парализована нижняя часть тела, и его возили на коляске. Во время революции 1905 года он своим телом прикрыл от выстрела нашего настоятеля владыку Феодора, и пуля задела ему позвоночник. Он также был очень добрым человеком и подвижником веры. В таком болезненном состоянии его и арестовали, и на волю он больше не вернулся.

За службой в монастыре пели гласы московского роспева, а также «Обиход» Львова. Любили петь Турчанинова, Бортнянского, Аллеманова, Нафанаила и, конечно, Архангельского. Вообще, в Москве Архангельского очень любили. Но вот у нас в монастыре предпочтению отдавали Кастальскому. Затмил же всех этих композиторов своими новшествами Павел Чесноков! Почти все протодьякона - Михайлов, Холмогоров, Туриков - пели его ектении, «Спаси Боже…». Исполнялись у нас за службами и напевы Зосимовой пустыни «Благослови…», «Блажен муж…», а также подобны Оптиной пустыни. Очень мы любили подобны Даниилу Московскому (на тот же роспев поются подобны преподобным Сергию и Серафиму). К сожалению, утеряны ноты необычайной красоты трипеснцев, которые исполнялись на повечерии Рождества Христова и на Страстной седмице, - отдали на хранение домой старушкам, да те поумирали. Трипеснцы были четырехголосными, какого-то древнего монастырского напева, и исполнялись они только в нашем монастыре. И еще у нас в монастыре было особое «Господи, помилуй», которое привез владыка Дамаскин, обладавший прекрасным первым тенором - прямо Сладкопевец!

На первом месте в нашем монастырском пении была церковность, и пению нашему по благоговейности равных не было. Оно было одновременно и торжественным, и умягчало сердца молящихся. В пении должна быть внутренняя молитва, тогда оно будет духовным, и будет пробуждать к молитве. Службы у нас в монастыре были длинными, особенно под большие праздники: все кафизмы вычитывались, стихиры пелись полностью, служба длилась с половины шестого и кончалась в половине одиннадцатого. Но мы не уставали, не хотелось уходить из храма.

Надо сказать, что на празднование памяти благоверного князя Даниила Московского у нас в монастыре собиралось множество московского духовенства и был мужской хор, наверное, человек в 50. Из них некоторые были хористами Большого театра. Одна басовая партия - человек 20, да первых теноров человек 14. Сейчас уж нет таких голосов! Чем выше - тем для них лучше! А как стояли за службой! Благоговейно. Крестятся, молятся… И вот эта обстановка заставляла настраиваться на молитву. Левый хор, тоже очень большой, был смешанным.

Многие песнопения в память преподобному - припевы акафиста, «Взбранной» и другое - написал профессор Московской консерватории Александр Александрович Воронцов, ученик Кастальского.

В праздник благоверного князя Даниила Московского к нам приходил служить протодиакон Максим Михайлов, протопресвитер Николай Колчицкий. Архиереев было от 12 до 16 человек, а в 1924 году приезжал к нам Святейший патриарх Тихон.

Максим Дормидонтович Михайлов прибыл в Москву из Казани вместе с архиепископом Иоасафом в 20-х годах. Первая служба владыка Иоасафа была у нас в Троицком соборе, и тогда мы первый раз услыхали Михайлова. Боже мой! Что ж это такое?! Нельзя передать впечатление от этого бархатного, малинового баса! Вообще москвичи к протодиаконам были неравнодушны, особенно купцы, и Михайлова стали приглашать нарасхват служить в разные храмы. Но Павел Григорьевич Чесноков перетянул его к себе в церковь Василия Кессарийского, что близ Тверской, где он был регентом. Но Михайлов служил там мало, потому что его прямо-таки разбирали по храмам на престольные праздники.

Тогда никто не запрещал даже целому хору приходить в другой храм на престольный праздник. Вот, например, на Ордынке, была церковь Иверской Божией Матери, в которой регентовал Георгий Рютов - красивый, интеллигентный, высокого роста человек. Он был в Москве известен как регент и композитор; его вещи и сейчас поют - «Ныне отпущаеши», Великое славословие. В его хоре были прекрасные солисты - Арфенов, впоследствии артист Большого театра, и Дмитрий Волков, которого нередко приглашали в наш монастырь. Голос Волкова напоминал голос Карузо. В хоре Рютова пела и его жена, Полякова, - лучшее церковное сопрано Москвы. Я удостоился в ее исполнении слышать рютовское Великое славословие, которое начинает соло сопрано. Так вот, помню, что Рютова со своим хором приглашали в Духов день на Даниловское кладбище.

Не могу не назвать и других прекрасных церковных певиц - Марию Стрельцову и Александру Панкину. У них так же, как и у Поляковой, было сопрано.

Из московских регентов того времени я знал Николая Сергеевича Орлова, который управлял хором в храме Благовещения «Бережки», что неподалеку от Смоленской площади на берегу Москва-реки. Потом этот храм закрыли, и он регентовал в других церквах и, в конце концов, - в храме преподобного Пимена Великого. Настоятелем там был отец Борис Писарев, тоже в прошлом хороший регент. Знал я еще регента Полянского, который управлял хором у священномученика Ермолая, что на Садовой-Кудринской.

Но все-таки лучшим московским регентом в 20-е годы был Николай Данилин. Он управлял хором в белом двухэтажном храме великомученицы Параскевы Пятницы, и хор его состоял из остатков Синодального хора, которым он управлял до революции. Наш иеросхимонах Герасим, бывало, раннюю отслужит - и туда. «Отец Герасим, куда?» - «Данилина иду слушать». Мне говорил Святейший патриарх Пимен, сам в молодости бывший на Москве регентом: «Для меня было достаточно услышать только “Аминь”, и я уже понимал, что такое Данилин, какая это звезда была русская!» Как в театре лучшим певцом был Шаляпин, так и лучшим русским регентом - Данилин. Очень строгий был, как зверь стоял. Но подобных не было!

Когда храм Параскевы Пятницы закрыли, Данилин перешел к мученику Трифону. А потом, видимо, его стали притеснять, и он совсем оставил регентскую службу.

Примерно в то же время, в конце 20-х годов, ушел из церкви и протодиакон Михайлов. Конечно, у Михайлова был голос! Но по музыкальности все-таки лучше был протодиакон Холмогоров. Он служил в храме Никиты Мученика на Басманной, но можно его было видеть и в других храмах. Помню его замечательное пение «Верую» Архангельского в храме священномученика Николая, где регентовал Полянский. Он же пел и ектению Боянова «Рцем вси…» Холмогоров был не только известный протодиакон, но и великий певец.

Времена, о которых я рассказываю, были очень тяжелыми. Гонения на Церковь, притеснения духовенства и закрытие храмов начались сразу же после революции. Первыми в Москве пострадали кремлевские монастыри и церкви. Затем начали закрывать другие храмы и монастыри - Симонов, Алексеевский, Петровский, Донской, Страстной…

Святейший патриарх Тихон с первого же дня притеснений встал на защиту Церкви. Но ему очень вредили «обновленцы» во главе с Введенским. «Обновленцы» захватили храмы Христа Спасителя, преподобного Пимена, Воскресения в Сокольниках и другие. Ушли они из Церкви только после войны.

Новшествами «обновленцев» было то, что они упразднили старославянский язык и стали служить на русском, то, что они престол вынесли из алтаря на середину храма... Службы «обновленческие» были более короткими, но народ не очень-то их жаловал, особенно женщины. Пение у «обновленцев» было таким же, как и у нас. Но опять же, певцы шли к ним петь только ради денег - те, что нетверды были в вере.

Многие архиереи и духовенство сперва перешли к «обновленцам», но потом все они каялась у патриарха Тихона. Говорят, что «обновленцы» очень притесняли в служении знаменитого московского протодиакона Константина Розова, что отчасти послужило причиной его преждевременной кончины.

Сам Святейший патриарх Тихон умер в марте 1925 года, и отпевание его совершалось в Донском монастыре, где тело стояло четыре дня. Отпевание совершал митрополит Петр Крутицкий в сослужении 62 архиереев. Духовенства в соборе было так много, что народ не мог уже туда поместиться. Из протодиаконов, помню, присутствовали Туриков и Михайлов. Пели два хора - Чеснокова и Астафьева, усиленные певцами из других хоров. Пение было подобрано самое хорошее - ирмосы «Волною морскою», шестой номер Архангельского.

Когда кончилась обедня, все архиереи вместе с митрополитом Петром Крутицким вышли на погребение. Прежде, чем начать погребение, митрополит Петр обратился к народу с краткой проповедью. Затем гроб с телом Святейшего обнесли вокруг стен монастыря, поднесли к келье, где жил патриарх, и принесли к старому собору. Здесь была отслужена краткая лития и Святейшего опустили в могилу. Миллионный народ запел «Вечную память».

После смерти патриарха Тихона Русской Церковью в течение восьми месяцев, вплоть до ареста, управлял митрополит Петр Коломенский, который отстаивал все, что мог. Но постепенно духовенство высылали и церкви закрывали.

Вот представьте: храм закрыли, а в нем был целый хор. Кто мог - устроился в театр, другие - на гражданскую службу сторожами и т. п. Монахам особенно трудно было поступить на работу. Чаще всего их арестовывали и высылали. Это вначале была вольная высылка, а потом стали отправлять в концлагеря - на Колыму, в отдаленные места Сибири. Все наши монахи там и остались, а архиереев особенно много было на строительстве Беломоро-Балтийского канала.

Я жил в монастыре в архиерейских покоях и был очевидцем такого положения: бывало, 12 часов ночи - пронзительный звонок. Все знают, что кого-то пришли забирать. Два часа с половиной, три делают обыск - все переворачивают. Потом смотрим, кого-нибудь одного берут. Прощаемся.

Вокруг монастыря жило много архиереев. Их епархии закрывались, и они приезжали в Москву, где во времена НЭПа еще можно было снять комнату. Вот, к примеру, закрыли храм в Виннице, и местный архиерей Амвросий поселился близ Данилова монастыря и в нем служил. Кроме того, привлекало архиереев в монастырь и то, что наш настоятель, владыка Феодор, который прежде был ректором Московской духовной академии, намеревался возобновить ее при нашем монастыре. Но постепенно и архиереев стали арестовывать и ссылать. Началось это примерно в 26-м, 27-м годах. В эти же годы были закрыты Донской монастырь, в конце 28-го или в 29-м - Новодевичий (его игумения Вера тоже пострадала).

В 29-м году закрыли Троицкий собор нашего монастыря, в конце 30-го года и весь монастырь, который оставался последним действующим монастырем в Москве. Мощи благоверного князя Даниила Московского перенесли в находившийся за монастырской оградой, не принадлежащий к монастырю храм Воскресения словущего. Туда же перешел из монастыря и любительский смешанный хор, регентом которого стал я. Прекрасные певцы там были, особенно женские голоса. Старался я сохранить в этом хоре традиции монастырского пения. Два года мы отмечали в храме Воскресения словущего память преподобного Даниила, но потом закрыли и эту церковь.

В 30-е годы настали страшные времена. Власти начали вырубать все церковное под корень. Вот придет молодой человек в храм, прочитает «Святый Боже…» - за ним уже идут по пятам. Потом его вызывают или приезжают за ним: либо вышлют, либо такого страха нагонят, что человек боится в храм зайти. В 37-м году в храме уже боялись и служить, и читать, и Богу молиться.

В 32-м году дошла очередь и до меня: забрали меня в Бутырки. Но тогда был еще жив схимник Захарий, который сказал, что меня выпустят. И действительно. Просидел я 40 дней, и меня выпустили. Пошел я сразу к отцу Захарии, поблагодарил его за святые молитвы и попросил благословения принять священнический сан. А это в те времена означало, что сразу после принятия сана пойдешь в лагерь.

Батюшка меня на это не благословил, велел в церкви по-прежнему петь и читать. А моя родственница говорит: «Батюшка, да его снова возьмут». - «Никуда его не возьмут. Ходи в церковь, пой, читай, славь Бога». Его святыми молитвами я пошел в церковь святителя Николая на Новокузнецкой, где служил отец Александр Смирнов. И в течение девяти с половиной лет я там организовывал такое народное пение!.. А кругом аресты идут. Я же смело ходил, и никто меня не взял по милости Божией.

В 30-е годы самое хорошее пение можно было услышать в храме Богоявления в Драгомилове. Это был огромный храм с пятью престолами. Его собирались закрыть еще в начале 20-х годов, но патриарх Тихон отстоял. Пел там хор под управлением Нестерова и был это второй хор по красоте исполнения после хора Данилина. Но примерно в 32-м году и эта церковь была взорвана. Как говорят, Нестеров после этого уехал в Ленинград и организовал там хор.

Самым последним большим регентом я считаю Виктора Комарова, управлявшим хором в Богоявленском соборе в Елохове.

Вообще, в церковном пении всё от регента зависит. Регент должен быть глубоко верующим - петь и молиться душой. И этот его духовный инстинкт пронизывает и поющих с ним, и молящихся. Когда пение бывает молитвенное, церковное, когда хор поет «с душой», как раньше пели матушки-монахини в монастырях, то молящиеся стоят и чувствуют себя, как на небе. Есть пословица: «Каков поп, такой и приход». Так вот, какой регент - такой и хор.

Интервью взято сотрудником сайта Православие.Ru Александром Стародубцевым в 2003 году.

Публикуется по: Московская регентско-певческая семинария. 1998-1999. Наука. История. Образование. Практика музыкального оформления богослужения / Сб. статей, воспоминаний, архивных документов. M., 2000.

День памяти:
26.08/8.09 – день кончины (2006 г.)

Архимандрит Даниил (Сарычев Иван Сергеевич) родился 14 января 1912 года в селе Зверево Сторожиловского района Рязанской губернии в крестьянской семье.
Отец – Сергей Васильевич, мать – Анна Валериановна. Семья была благочестивой. Особенно мать отличалась благочестием. В семье было шестеро детей, из которых двое скончались в младенчестве. Иван с раннего детства имел глубокую веру в Бога, да и окружение его было из простых верующих людей. Еще будучи ребенком, с другими мальчиками он пошел однажды в лес, а когда они возвращались, то увидели на поляне двух иеромонахов в епитрахилях, совершающих каждение. Потом уже, будучи в Москве, он увидел над святыми вратами Свято-Даниилова монастыря иконы преподобных Симеона Столпника и Даниила Столпника и узнал в них виденных им в лесу иеромонахов.

Анна Валериановна, оставшись без кормильца семьи, переехала с детьми в Москву. Жили они неподалеку от Даниилова монастыря. Вскоре Ваня был взят владыкой Феодором (Поздеевским) послушником в Свято-Даниилов монастырь.
Вот его собственные воспоминания: «Ежедневно ходил я в монастырь к ранней обедне, во время которой пел архимандрит Григорий (Лебедев), позже ставший наместником Александро-Невской лавры и архиереем. Я его очень полюбил, и он меня также. Вот он-то и обратил внимание на мой голос и отдал в обучение к игумену Алексию [Селифонову], бывшему в монастыре регентом. Науку отца Алексия, который учил меня гласам и славянскому языку, я освоил быстро... стоило мне один раз услышать песнопение, как я уже мог его спеть.
Очень мне хотелось быть канонархом, и я часто молил об этом Господа. И вот когда мне было одиннадцать лет, моя мечта сбылась, и я стал канонархом Данилова монастыря... Бывало, под праздник у нас пели десять стихир; так я один канонаршил все десять - с правого на левый клирос ходил. Носил я подрясник и немного длинные волосы, так что был похож на девочку. Бывало, пока пройду по храму, мой карман в подряснике полон конфет и шоколада».
Духовным отцом его был архимандрит Серафим (Климков).

По свидетельству современников, у канонарха Ивана была уникальная память, абсолютный слух, он обладал сильным и красивым голосом (альт), знал наизусть многие мелодии религиозных песнопений. Многие верующие специально приходили в монастырь послушать юного канонарха.
По свидетельству архимандрита Даниила, в Свято-Данииловом монастыре в то время служба была уставная, многие насельники имели высшее духовное образование, песнопения были распева Оптиной пустыни. Из воспоминаний старца Даниила: «Пение у нас в монастыре было прекрасное, молитвенное, торжественное. На правом клиросе хор был наемным и состоял примерно из тридцати человек. Все голоса были отборные: храмы и монастыри закрывались, поэтому наплыв певцов был большой. Это потом уже начались притеснения, и стали бояться петь в церкви.
На левом клиросе пели наши монастырские насельники, числом около двадцати, под управлением игумена Алексия – человека одаренного и необычайной доброты, обладавшего красивым, немного «в нос» тенором. Всего же у нас в монастыре было около сорока монахов. Среди тех, что пели на клиросе, был архимандрит Симеон [Холмогоров], у которого был прекрасный бас. Его трагедия заключалась в том, что у него была парализована нижняя часть тела, и его возили на коляске <...> Он также был очень добрым человеком и подвижником веры. На первом месте в нашем монастырском пении была церковность... Оно было одновременно и торжественным, и умягчало сердца молящихся. В пении должна быть внутренняя молитва, тогда оно будет духовным, и будет пробуждать к молитве. Службы у нас в монастыре были длинными, особенно под большие праздники: все кафизмы вычитывались, стихиры пелись полностью, служба длилась с полшестого и кончалась в половине одиннадцатого. Но мы не уставали, не хотелось уходить из храма.
Надо сказать, что на празднование памяти благоверного князя Даниила Московского у нас в монастыре собиралось множество московского духовенства..., а в 24-м году приезжал к нам Святейший Патриарх Тихон…»

Время 1920-х годов было очень тяжелым для Церкви. Закрывались храмы и монастыри, притеснялось духовенство. Чтобы разрушить Церковь изнутри, было создано обновленческое движение. Владыка Феодор вместе со Святейшим Патриархом Тихоном встали на защиту Церкви.
Иван занимал тогда келью в Архиерейских покоях и был свидетелем того, как по ночам приходили в монастырь с обыском и кого-нибудь из братии забирали: «Бывало, двенадцать часов ночи – пронзительный звонок. Все знают, что кого-то пришли забирать. Два часа с половиной, три делают обыск – все переворачивают. Потом смотрим, кого-нибудь одного берут. Прощаемся».
В 1929 году был закрыт Троицкий собор Свято-Даниилова монастыря, а в 1930-м – и весь монастырь.

В 1932 году Ивана арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму, но через 40 суток выпустили – по молитвам схиархимандрита Троице-Сергиевой лавры прозорливого старца Захарии (Минаева). Из воспоминаний отца Даниила: «Пошел я сразу к отцу Захарии, поблагодарил его за святые молитвы и попросил благословения принять священнический сан. А это в те времена означало, что сразу после принятия сана пойдешь в лагерь. Батюшка меня на это не благословил, велел в церкви по-прежнему петь и читать. А моя родственница говорит: «Батюшка, да его снова возьмут». – «Никуда его не возьмут. Ходи в церковь, пой, читай, славь Бога».

Иван хотел стать монахом, но и на это ему не было благословения. А благословил его отец Захария жениться. Избранницей его стала прихожанка Даниилова монастыря девица Клавдия Николаевна Кутомкина, духовным отцом которой был архимандрит Поликарп (Соловьев).
В 1933 году молодые люди тайно обвенчались, их венчал отец Евфимий (Рыбчинcкий), духовное чадо старца Захарии.
18 мая 1934 года у Ивана Сергеевича и Клавдии Николаевны родилась дочь Ольга, а 14 февраля 1936 года – сын Владимир.

Иван Сергеевич устроился работать стеклодувом в Научно-исследовательский институт по удобрениям и инсектофунгицидам (НИИУИФ) на Ленинском проспекте, недалеко от Донского монастыря, поэтому утром успевал побывать в храме на службе, и в 9.30 уже был на рабочем месте, а после работы спешил в храм.

В 1941 году началась война, и он был взят на фронт.

По окончании войны вернулся домой и продолжал работу в том же институте до ухода на пенсию в 1972 году.
В свободное от работы время пел и читал в Николо-Кузнецком храме в Вишняковском переулке, где настоятелем был протоиерей Александр Смирнов. Потом собрал свой хор из бывших даниловских прихожан. На Пасху в Светлую ночь устраивал народное пение на улице в ограде храма. А когда организовались поездки в Троице-Сергиеву лавру, ездил туда со своим хором.

Примерно с 1952 года Иван Сергеевич был приглашен в храм Ризоположения на улице Донской в Москве, к которому был присоединен Малый собор Донского монастыря.
Регент Малого собора Донского монастыря.

27 апреля 1970 года в Свято-Троицкой Сергиевой лавре в городе Загорске (ныне Сергиев Посад) Московской области принял тайный монашеский постриг с именем святого князя Даниила Московского вместе с супругой Клавдией Николаевной, ставшей монахиней Ольгой.

17 декабря 1978 года состоялась диаконская хиротония. Рукоположил отца Даниила Святейший Патриарх Пимен (Извеков).

8 сентября 1983 года матушка Ольга была сбита машиной – насмерть.
24 ноября 1985 года умер от порока сердца сын.
В то время отца Даниила и его дочь очень утешил и поддержал даниловский старец иеромонах Павел (Троицкий), а также отец Всеволод (Шпиллер). Отец Даниил находил утешение в молитве.

В 1990 году Московской Патриархии был передан Донской монастырь.
В 1991 году отец Даниил стал насельником Донского монастыря.

В юности ему посчастливилось получить благословение Святейшего Патриарха Тихона, он удостоился проводить в последний путь святителя Тихона, ему суждено было дожить и до прославления Святителя в 1989 году.

7 апреля 2000 года в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы архиепископом Истринским Арсением (Епифановым) он был возведен в сан архимандрита.

Архимандрит Даниил глубоко почитал святого благоверного князя Даниила Московского, Небесного покровителя России, Москвы, Свято-Данииловой обители и своего собственного, скорого помощника верующих людей. В день его памяти отец Даниил славил святого князя, в храм приходило множество верующих, все горячо молились.
Когда-то в молодости в тонком сне отец Даниил видел святого князя Даниила, который предупредил его о нависшей над ним угрозе. По молитвам святого беда миновала. Много лет спустя старец Даниил со слезами на глазах вспоминал, как святой князь Даниил предупредил его: «Нас с тобой хотят выгнать!». И посоветовал помолиться и поставить свечу перед его иконой.
Старец Даниил часто говорил своим духовным чадам в затруднительном положении молиться святому князю Даниилу, молился и сам, просил за страждущих. Каждый раз, когда верующие рассказывали об улучшении своих жилищных условий по молитвам святого князя, архимандрит призывал скорее отслужить благодарственный молебен. Архимандрит Даниил говорил: «Велико молитвенное дерзновение святого князя Даниила пред Святой Троицей!»

Совершая пастырское служение, отец Даниил отдавал много сил и любви.
Из воспоминаний его дочери: "Скажу о себе, что я очень любила быть за Божественной литургией, когда служил отец Даниил. Какая была молитва! А когда Батюшка накрывал епитрахилью мою голову, я чувствовала в себе необыкновенную легкость. По его святым молитвам я была чудесно спасена от смерти. Я перебегала проезжую дорогу и не заметила, как лавина машин быстро двинулась на меня. Как я оказалась на тротуаре, по-человечески это объяснить невозможно. Только Батюшка был очень взволнован, когда я входила в его келью. Отец Даниил любил отдыхать на крылечке под виноградными лозами. Виноград родился каждый год и в изобилии. Батюшка любил угощать виноградом, да и не только им, но и яблоками из сада Донского монастыря. Яблоки были редких сортов и тоже родились каждый год".
Несмотря на преклонный возраст, он управлял хором еще в 2003 году.
В декабре 2004 года сильно простудился и проболел всю зиму до самой Пасхи. А когда наступили теплые дни, его здоровье немного улучшилось, он стал выходить из кельи и сидеть на крылечке.
С зимы 2005 года ему опять стало хуже. Последний раз он выходил в храм на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 4 декабря 2005 года. После этого слег в постель.
Причащали его Святых Христовых Таин в келье братия Донского монастыря.
Временами Батюшке было очень плохо, вызывали скорую помощь.
24 июля 2006 года, в день празднования равноапостольной Ольги, отца Даниила положили в 5-ю Градскую больницу в реанимацию в тяжелейшем состоянии. Благодаря усилиям сестер и врачей его удалось вывести из этого состояния. Временами ему становилось лучше, а то вдруг наступало ухудшение.
Из воспоминаний его дочери: "Я пришла к нему за несколько дней до кончины с его духовной дочерью – медсестрой Леной. Отец Даниил нас звал на пир: "Приходите ко мне на пир, я всех приглашаю, вот идут уже на пир много народа, будет большое торжество". И, что удивительно, мою маму незадолго перед ее кончиной ее покойная мама тоже приглашала на пир. Мама отказывалась, не хотела, но та сказала, что так надо. И мама попала под машину и скончалась 8 сентября 1983 года в день Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы.
Отец Даниил скончался в этот же день, 8 сентября 2006 года. За два дня до кончины у него вдруг стало лицо молодым, как у юноши, и оно мне показалось без бороды. Я остановилась у его кровати, пораженная этой перемене. Мой папа получил мирную и безмятежную кончину. Он причащался каждый день и в день смерти причастился".
Накануне одна раба Божия по имени Мария во сне увидела монахиню, которая уводила старца – «женщина в черном одеянии шла впереди, а архимандрит Даниил за ней»: Господь призвал к Себе архимандрита Даниила в день смерти матушки Ольги.
9 сентября тело отца Даниила было перенесено в Малый собор. Были отслужены панихиды, а 10 сентября его перенесли в Большой собор, где епископ Красногорский Савва (Волков) отслужил Божественную литургию в сопровождении духовенства. После литургии был совершен чин отпевания.
Похороны состоялись на территории Донского монастыря по благословению Святейшего Патриарха Алексия (Ридигера).

Из воспоминаний насельников Донского монастыря: «Это был великий молитвенник за Россию. За духовным советом к Батюшке приходили многие люди со всех концов страны. Наделенный особыми духовными дарами, отец Даниил к каждому находил особый подход».
По свидетельству его духовных чад, по молитвам прозорливого старца Даниила происходили чудеса исцеления, одинокие люди, потерявшие всякую надежду, обретали семейное счастье, в неблагополучные семьи возвращались мир и любовь, у бездетных супругов рождались дети.

Литература:
1. Т.В. Велк-Угланова. Архимандрит Даниил (Сарычев). – На сайте http://www.cofe.ru
2. http://pstbi.ru
3. Записи Радио «Радонеж».
4. Воспоминания духовных чад архимандрита Даниила, записанные Татьяной Велк-Углановой.

Я знаком со многими чадами отца Кирилла (Павлова). Это совершенно разные люди, разных профессий. Среди них инженеры, владыки, рабочие, настоятели, иеромонахи, наркоманы, пономари, регенты и др. Все разные, у каждого свой путь, каждый личность. Они не поломаны. Их направили в сторону Бога. У них не отобрали выбор и свободу.
...
На детях же отца Наума стоит клеймо наумовское. Искушения все очень похожие. Это трудно описать словами, скажу лишь только, что я испытываю, глядя на них всех без исключения. Истинных чад. Ощущение, что людей загнули, сломили, унизили, поломали разок, а потом подняли, утешили, и разрешили дальше жить. По благословению. И все они, чада, ощущают себя избранными, причисленными к чадам Великого. Очень грубо и не точно я выразился, но как-то так.

Некоторые из его чад получают власть (игуменство, настоятельство, архиерейство) и относительную свободу с одной стороны, а с другой они с печатью Наума, и должны все делать по благословению. Начинаются противоречия. И у отдельных чад старца Наума сложность в том, что иногда архимандрит им дает благословения, не соответствующие намерениям самих подопечных. А те хотят и в послушании остаться, и по-своему сделать. И вообще, я замечал неоднократно, что если старец благословил как надо, то это выполняется с радостью, и всем сообщается что-то типа: «смотрите, какое я смиренное духовное чадо, живу по послушанию». Если же благословение трудноисполнимо, или же вообще не соответствует планам то, простите за мой французский, многие просто хер кладут на его благословение, а еще хуже так его извратят и растолкуют самим себе, что Содом с Гоморрой нервно курят в сторонке. И поговаривают «старец благословил».

Приведу реальный пример: остров Русский 2009-2010 гг. Свято-Серафимовский монастырь.

Игумен Никон содержал в монастыре свою матушку, сестру по плоти (~25 лет), и двух сестер во Христе двойняшек (примерно тоже по 25-30). Все в иноческом постриге. Сестры занимались клумбами, цветочками, иногда на праздники помогали на трапезе. Конечно все всё видели, смущались помыслами, искушались. Братья скрипела зубами, но терпела. Особенно явно недовольство проявлял благочинный отец Климент (Кривоносов). Неоднократно случались стычки братьев с сестрами. Игумен всегда был на стороне баб, не разбираясь в сути дела. И, кстати, у меня была стычка – в тот день работал до восьми в наказание. А вообще я работал на ферме, и мой начальник был келарь иеромонах Амвросий – удивительный человек, почти настоящий монах. Того тоже подергивало от этих женщин, но он в свое царство (коровник) их не пускал, в свои келарские дела тоже и поэтому, повторюсь, скрипя зубами, все терпелось.
Ну так вот. Однажды игумен после трапезы объявляет суть реформы. Матушка назначается главной на кухне. Сестра (инокиня Надежда) - келарем, а отец Амвросий ПОМОЩНИКОМ келаря. Представляете! Нормальному, адекватному мужику, иеромонаху, трудяге, НЕ ОВОЩУ, А МУЖИКУ, у него в доме, МУЖСКОМ монастыре говорят – тобою баба руководить будет, а ты будешь ей помощник. Это Вам не Содом с Гликерией Александровной. Тут братья сделали красиво. Я всегда против интриг и заговоров, но тут не было выбора. Никаких разговоров игумен даже слышать не хотел.
В воскресение, после службы, в конце праздничной трапезы, отец Климент объявляет: «братья трудники, с Праздником всех вас, прошу Вас выйти, монашествующих остаться, будет собрание». Отец Никон напрягся. Его благословение на собрание не спрашивали. Точной речи я не знаю, не был, передаю общий смысл со слов хорошего моего знакомого иеродиакона монастыря того.
Отец Климент объявил, что братия не желает быть в послушании у настоятеля по причине того, что игумен развел баб, сослался на соответствующие постановления Вселенских Соборов и объявил, что вся братия поставила подпись под петицией, которая и направлена владыке Виниамину.
Отец Никон помолчал и говорит: «ну что-ж ладно, меня интересует мнение только одного человека». Человеком был Д.Д., мирской, ближайший и вернейший помощник отца Никона, правая рука, всегда в отсутствие Климента исполняющий послушания благочинного.
Д.Д. не поднимая глаз: «батюшка, я как все».
«Предали… и ты Брут... и ты...» - подумал отец Никон и вышел.
На остров в скором времени приехал Владыка, начали разбираться. Надо заметить, что все, в т.ч. и архиерей духовные чада о. Наума, потому разбираться было просто.
Отец Никон рвал тельняху на груди и убеждал, что все делает, в том числе и баб расставил по должностям, по благословению старца.
По всей видимости владыка был готов к этому, потому что тут же дает знак помощникам, те дают ему телефон, а старец-то уже на связи.
- Благослови отец. Буду краток, правда ли что… (описывает ситуацию монастыря на острове) - и включил громкую связь;
- Ничего подобного. Да, верно. Мать и сестер я благословил в монастырь, но к Варваре. Напротив, ни в коем случае их к себе в монастырь брать не благословлял - старец также был готов к разговору;
(Примечание: Игуменья Варвара, настоятельница Рождество Богородичного женского монастыря в уссурийском районе Приморского края).
Владыка нажал отбой, помолчал, и говорит игумену: «истинно говорят: ты, отец, в духовной прелести...»
Отец Климент был назначен и.о. игумена.
Отец Никон был назначен настоятелем храма в деревне Алексеевка Приморского края. Там он отстроил (восстановил) храм, насадил клумбы, перетянул многих своих духовных чад и устроил женскую общину. Матушка еще долго жаловалась на братию монастыря со стонами «ну за что же они нас так ненавидят». Совершенно отказываясь понимать, что ропот не на нее лично и не на сестер (они прекрасные люди), а на саму ситуацию… и сына, ее допустившую.

Святейший Синод утвердил в скором времени отца Климента в должности игумена. Быстро повесили палицу на него, вручили посох. Вроде как баб в обители нет, кроме прихожанок.

И живут по сей день два настоятеля.
Как сложились их личные отношения в дальнейшем – не знаю. Подозреваю, что прохладца присутствует.
Раб Божий Д.Д. побыл правой рукой отца Климента да и уехал в Арсеньевкую епархию скит строить. Сейчас он монах Д. Заведует скитом. Говорят тоже баб нет.

И все остаются смиренными и грешными чадами архимандрита Наума.
Вот вам и информация для размышления. Кто виноват? Что делать? Старец ли???
Духовника мы выбираем сами. И в послушание уходим по своей воле. Это наш выбор.
...
Но есть и истинные послушники старца. Это на завтра».